Зашуршал плащ, тяжелые армейские шаги удалились. Посол империи покинул зал. Массовый ступор прошел, всех разом отпустило. Репортеры вмиг засуетились, не зная, бежать за послом империи или не бежать. Его прощальный взгляд был страшен.

Совсем неприлично я шмыгнула носом и с мольбой посмотрела на все еще сидящего рядом посла федерации. Закрыв глаза, он хмурился. Ему казалось, он просчитал все варианты. Но открытое объявление войны? К такому он был не готов.

– Давайте я спрячу вас на балконе, – я потянула посла за локоть. Репортеры вот-вот прорвутся, а он явно был не готов сейчас говорить. Да и я тоже. Посмотрев на меня стеклянным взглядом, он поддался и позволил увести его на маленький балкон. Два огромных фикуса скрыли нас от толпы. В паре метров стояли еще два горшка.

Закончив маскировку фикусами, я присела на маленькую табуретку в углу балкона. Мешать не хотелось. Хотелось отмотать время на пять минут назад и все исправить.

Посол шумно вздохнул, позволив себе выругаться на своем языке.

– Спасибо, девушка, – обратился он ко мне. – Простите, я не запомнил имени.

– Элиза.

Теплая рука посла федерации пожала мою холодную.

– Идите в зал, Элиза. Вы замерзли.

– Не беспокойтесь, я хладнокровная, – внимательно посмотрела на посла. – Вы в порядке?

Он горько усмехнулся.

– Сложно держать лицо, когда происходит такое.

– Что вы будете делать?

– А что тут сделаешь, Элиза? – посол федерации снова выругался. – Всё уже сделано. Вернусь домой первым рейсом, хотя весть о войне все равно дойдет раньше меня.

– Простите, – сипло прошептала я.

– Бросьте, вы не виноваты. Вы просто переводчик. Вы не сделали ничего дурного.

Я не отводила взгляд от пола.

– Пора возвращаться. До свидания, Элиза, – посол скрылся за фикусами.

«Что ты наделала?» – в голове прорезался голос совести.

Голос моей совести не похож на мой собственный. Каждый раз, когда он появлялся, я вздрагивала. Он был нечеловеческим, будто из ада. Грудной, уставший и хриплый.

«Исправь ошибку», – захрипела совесть, но гул репортеров из зала ее заглушил.

Выдохнув, я понаблюдала, как изо рта вырывается белое облако и так же быстро исчезает. По телу пронеслись мурашки. И правда – холодно. Мазнув взглядом по суетливым репортерам в зале, я пошла прочь, не оглядываясь.

Дом встретил запахом жареной картошки с луком. Отец никогда не готовил ничего необычного. Его блюда были простые, но отчего-то очень вкусные. Помнится, он говорил, что гениальность рождается из простого.

Я влетела в кухню и без приветствий занялась картошкой. Когда я нервничала, голод разыгрывался не на шутку. Новость о войне отец уже слышал. По природе немногословный, он ни о чем не расспрашивал. Только мне от этого было не легче.

– Ко мне сегодня приходили из института, – завел разговор отец, не поворачиваясь.

– М-м-м, что хотели?

– Пригласили вернуться в институт, на должность старшего научного сотрудника. Вон, буклет оставили.

Отец с подозрением покосился на бумагу в цветах института. Похоже, он к нему не притрагивался. Для чего еще нужна дочь? Я шустро развернула буклет и пробежалась по содержимому.

– О, даже кабинет предлагают?

– Представляешь, да…

Второй и последний кухонный стул скрипнул. Я отвлеклась от буклета.

– Пап, ты не рад? Это ведь такой шанс!

– Не знаю… – он сомневался. – Я столько лет ждал, когда они одумаются и пригласят меня обратно. А они взяли и одумались. Так не бывает, понимаешь?

Подозрительности ему не занимать.

– Тут написано, что институт открывает новый корпус. Может дело в этом. Много вакансий открылось, а ученые со стажем всегда нужны.