Я рассмеялся, чувствуя ту же тягу к убийству, что и Старк.

— Ты знаешь правило…

— Это не женщина, Рейн! Это чокнутое нечто! Помяни мое слово, одни беды от нее нас ждут.

Я тяжело вздохнул, зная, что друг редко ошибался в прогнозах на будущее. Но ничего не мог с собой поделать. Бездарно перепутать одну с другой — на меня не похоже. Но было слишком темно, слишком сильна была тяга отомстить за Эдиль. Чувства застили глаза. Я виновен в том, что не дал девке право голоса и сотворил свое грязное дело на эмоциях. Что теперь с этим делать? Понятия не имел.

— Никуда не денется, успокоится, — отмахнулся и смочил горло крепкой настойкой. Сейчас меня больше волновал предстоящий разговор с Кьяртаном и разыгравшаяся на фоне шума головная боль.

Внезапно что-то так громко бахнуло в смежную стену, что Старкад вздрогнул и красочно выругался на ратанском.

— Я разберусь, — указал я Старку на выход и сощурился, потирая лоб, но друг не спешил уходить. Переступил с ноги на ногу, никак не решаясь что-то сказать. — Есть вопросы?

— Рейн, — смягчился его голос. — Прости, что скажу это, но я помню, чем закончилась твоя связь с северянкой, — вскрыл он заживающий нарыв. Вот уж о чем я бы хотел говорить в последнюю очередь. Год прошел, а воспоминания все еще слишком свежи, чтобы причинять боль. — Пожалев Сиору, ты Фрейю не вернешь, — ударил без ножа по самому больному. — Ну, ошибся ты. Подстава. Со всеми бывает. Лес рубят — щепки летят. Это война. А девчонка явно не в себе после случившегося. Давай просто ее выпустим в лес? А?

— Чтобы она доложила своим о местонахождении нашего штаба? — ухмыльнулся я, пряча чувства за маской безразличия. — Отпущу ее в день отъезда из Лаоса, — строго отрезал, но Старкад так посмотрел на меня, будто не поверил. Ничего не ответил и молча вышел из покоев.

Снова что-то бахнуло и мои нервы слетели с катушек. Я схватил со стола подсвечник и запустил им в стену. Подскочил с места и направился в соседнюю комнату. Дверь вышиб с ноги, не желая церемониться с обезумевшей пленницей. Если я ее сейчас не удавлю собственными руками — будет чудо, потому что ярость обожгла горло, сдавила нутро и заставила меня крепко стиснуть кулаки. Ненавижу туманников! Глупые, дикие и необузданные твари, не достойные и клочка земель, на которых живут! Самая бешеная раса из всех, что я знаю. Это у них в крови! Передается с молоком матери. Они готовы пачками умирать за иллюзорные цели. Вот и эта дикарка, стоя на пороге смерти, находясь в плену врага, позволяет себе истерики подобного толка. Уверен, ей плевать, выживет она в руинах Лаоса или нет. Будет до смертного одра кричать лозунги и обвинять ратанов во всех грехах целого мира.

Но вся моя ярость вдруг разбилась о картину, которую я увидел в комнате. Сиора куталась в легкий шифон порванного синего платья, а по бледным рукам и ногам тонкими ручейками текла кровь. Израненная из собственной глупости острыми предметами, что нещадно разбивала о стену. Смотрела на меня с такой ненавистью в стальных глазах, что я натурально ощущал ее жар кожей.

Ступил вперед и в сизых радужках промелькнул первобытный страх перед тем, кто превосходит ее по силе. Вздрагивая, девка поднялась на тонкие ножки и прикрыла остатками платья промежность. Боялась, но взгляда от врага не отвела, продолжая уничтожать меня волнами густой и жгучей ярости. Хрупкая, тонкие запястья и щиколотки, на одной из которых защелкнулся браслет. Магическая цепь плелась по полу до угла комнаты, где закрепился держатель. Пленница могла дойти лишь до порога покоев без болевых последствий. Из окна ей тоже не выпрыгнуть — нить потянет обратно в радиус действия магии.