– Ну ладно, – вздохнул Алекс. – Пойди приведи Фланагана.

Мак-Кракен выскочил из автомобиля и вскоре вернулся в сопровождении Фланагана и Сэма.

Алекс слабо улыбнулся, когда Фланаган открыл дверцу и посмотрел на него.

– Мило. Очень мило, – присвистнул Фланаган.

– Ты посмотри на него, – покачал головой Сэм. – Будто только что с войны вернулся.

– Вам надо посмотреть, что я сделал с домом, – сказал Алекс. – Первоклассная работа!

– Ты умрешь, Алекс? – участливо поинтересовался Сэм.

Алекс пару раз бесцельно взмахнул револьвером, а затем рухнул головой на приборную доску с таким звуком, что со стороны могло показаться, будто кто-то изо всех сил ударил по мячу бейсбольной битой.

Открыв глаза, он увидел, что находится в полутемной, скудно меблированной комнате. До него откуда-то издалека долетел голос Фланагана:

– Послушайте, док, нельзя допустить, чтобы этот парень умер. Он должен выкарабкаться. Понимаете? Нам будет трудно избавиться от тела. Объяснить его появление мы не сможем. Мне плевать, если он потеряет обе руки и обе ноги или если на это уйдет пять лет. Вы должны его вытащить.

– Мне не следовало с вами связываться, – послышался вой Мак-Кракена. – Какой же я идиот! Рискнуть работой, которая дает четыре тысячи в год. Мне следует пройти психиатрическое обследование.

– Возможно, он выживет, а возможно, и нет, – авторитетно сказал какой-то незнакомец. – Парень постарался что надо.

– Похоже, ему судьбой предначертано упокоиться на конском кладбище, – заметил Сэм.

– Заткнись! – распорядился Фланаган и добавил: – С этого момента никто больше не произносит ни слова. Это дело сугубо частное. Александр! Полководец! Вшивый грек!

Прежде чем снова потерять сознание, Алекс услышал, как они уходят.

Следующие пять дней доктор держал его на уколах морфина, а Фланаган держал Сэма рядом с постелью Алекса. Сэм, в свою очередь, держал в руках полотенце, которое использовал в качестве кляпа, когда больной начинал вопить от боли.

– Это приличный пансион, Алекс, – примирительным тоном говорил он, затыкая Алексу рот. – Здесь не любят шума.

И Алекс сколько угодно мог кричать в полотенце, никого при этом не беспокоя.

По прошествии десяти дней доктор сказал Фланагану:

– Все в порядке. Он будет жить.

– Тупой грек, – со вздохом проговорил Фланаган, ласково потрепав Алекса по перебинтованному черепу. – Как мне хочется врезать ногой ему в брюхо! Но еще больше мне хочется напиться. – С этими словами он поправил криво сидевший на голове котелок и вышел.

Алекс провел в меблированной комнате три месяца, почти не меняя позы. Сэм выступал в роли няньки и медицинской сестры в одном лице. Он его кормил, играл с ним в карты – преимущественно в рамми – и читал ему спортивные новости.

В то время, когда Сэм отсутствовал, Алекс лежал, смежив веки, и мечтал о своей бильярдной. Над ее дверями будет ярко вспыхивать и гаснуть неоновая надпись «Бильярдная Алекса». Внутри он расставит новые столы и кожаные кресла, чтобы заведение походило на клуб. «Бильярдная Алекса» станет столь рафинированным местом, что там смогут играть даже леди. Он сделает все, чтобы бильярдная отвечала утонченным вкусам представителей избранных слоев общества. Не исключено, что там будут подавать холодный бесплатный ленч: ростбиф и швейцарский сыр.

Всю оставшуюся жизнь он проведет как джентльмен, сидя в клубном пиджаке за кассой. В этот момент Алекс всегда улыбался. Как только Фланаган выдаст ему его долю, он тотчас отправится в бильярдную на Клинтон-стрит и выложит деньги на стойку. Наличными. Эти доллары тяжело дались ему. Он едва не умер, и были моменты, когда он мечтал о смерти. Его волосы сгорели и теперь до конца дней будут расти пучками, как трава на заброшенной дороге. Ну и дьявол с ними! Ничего нельзя получить даром. Пять тысяч долларов, пять тысяч долларов, пять тысяч долларов…