Доверять другим людям, так, что называется – безоглядно, без тяжкого, но никогда не проходящего подспудного ощущения: «нет, я все-таки подстрахуюсь, «дорогая», на случай, если ты опять забудешь, не сможешь, или не успеешь, окажешься не в том месте… Словом, подведешь меня… Как, впрочем, и всегда!..»

Любить?..(Но только не это фальшивое «Зай, я так люблю тебя!», сказанное с мимолетным чмоком в щечку, словно ненароком, перед витриной ювелирного магазина в годовщину знакомства… Или – что уж совсем профанация: эсэмэска, когда кончаются деньги: «Милый, я так тебя обожаю! Положи, пожалуйста, денег на счет – а то приходится писать в долг!)

Дружить… («Ну что, брателло, пошли – отметим праздник? Я угощаю!..») Да и просто – быть человеком.

Я тщательно отслеживаю судьбу всех своих… Всё же лучше называть их так, как мы и называли тогда, в Доме. Товарищами по несчастью. Братьями. Сестрами. Мы все – одиночки.

Озлобленные, недоверчивые, боящиеся сорвать на окружающих – близких ли, чужих! – раздражение и горечь, выстилающих толстым слоем, словно фекальные массы – непрочищенный кишечник – самые недра подсознания! Да и сознания.

Или пуще смерти страшащиеся показать этим окружающим свою обнаженную мятущуюся душу. И фактическую беззащитность перед Жизнью. Тщетно пытающиеся найти смысл этой самой жизни в работе, или так называемых «хобби»…

Только у одного возникло желание… Тяга – выместить на невинных и слабых ту жестокость, что проявляли… Систематически проявляли к нам – таким же в те далекие годы, слабым и беззащитным.

С ним пришлось разобраться. Потому что я его понимал. Но его желание выместить на родных и близких то, что накипело – не принимал!

Упокой господи его озлобленную и нераскаявшуюся душу. Лишь у двоих «подвергавшихся обработке» теперь есть семьи, и нормальные дети. Правда, сомневаюсь, что удастся воспитать их так, как положено, как принято. Те, кто испытал такое, как мы, никогда ребёнка и пальцем не…

Ну, то есть – ударятся в противоположную крайность: будут баловать, улыбаться на проказы. Покупать все, что дитя ни попросит. За провинности – не наказывать. И даже вряд ли будут хотя бы ругать.

А зря. Я так понимаю теперь, что детей иногда всё же нужно наказывать. Но – лишь за дело! Это как в Библии: «тот, кто жалеет розгу, портит дитя своё!..» Но всё же… Когда я вспоминаю…

Нет – НЕ ТАК, БУДЬ ОНО ВСЁ ПРОКЛЯТО!!!

Ничего мне вспоминать НЕ НАДО!!!

Всё это продолжает стоять в глазах, и ощущаться всем телом, всеми кишками, отдаваясь в позвоночнике электрическими разрядами: что ночью… когда просыпаюсь, как ощипанный цыплёнок, весь в гусиной коже, липком поту, и с диким криком… (Раньше иногда прибегал Роджер, но потом я запретил… Я рассматриваю это как часть… Искупления, наверное. Мои кошмары – это только моё достояние!

И я никому не позволю мешать мне смотреть их. И уж тем более – меня ЖАЛЕТЬ!!!)

Что днём – иногда картины столь реальны, что приходится моргать, трясти головой, или пить чёртов кофе. Или что там окажется под рукой. А иногда – что греха таить! – в минуты осмысления, когда нападает «сплин», или депрессия, я и сознательно, словно хирург, извлекаю из ножен памяти, заглушенной самоубеждением, клинок острейшей боли – то, что режет душу, словно бритвой по глазному яблоку: омерзительно, дико! Заставляет сердце трепетать, легкие – гореть, а тело – покрываться ледяным потом…

Даже не знаю с чем сравнить это ощущение – будто иголкой ведут по стеклу!

Я-то про себя точно знаю – да, психика… Нарушена. Мягко говоря. Но ни к какому психоаналитику я не пойду! И пусть я осозна