Закончив перечислять вопросы, которые были заданы ему на конференции, Савельев вернулся к тому, с чего начал – к актуальности разрабатываемой темы. Доцент Паршин демонстративно зевнул, а затем скривился так, будто съел что-то кислое. Заведующий кафедрой сделал вид, будто ничего не заметил. При прежнем заведующем шеф и Паршин, работавшие в филиале кафедры, расположенном в шестнадцатой больнице на Нахимовском проспекте, были в хороших отношениях. После того, как Владислава Петровича назначили заведующим, Паршин попытался поэксплуатировать эти хорошие отношения, но сразу же получил по ушам, потому что шеф никому не позволял манипулировать собой. После того, как надежды Паршина на скорую защиту докторской и вожделенное профессорство накрылись медным тазом, убежденный лоялист превратился в стойкого оппозиционера, так и норовившего подпустить очередную шпильку шефу и тем, кого считал его любимчиками. Савельев к любимчикам не относился, он был из тех, про кого говорят: «не трогай – вонять не будет», но озлобленный Паршин таких тонкостей не понимал.

«Чтоб на тебя икота напала!», пожелал в сердцах Данилов, глядя на костистую физиономию докладчика. В даниловской классификации человеческих особей Савельев стоял на низшей ступеньке, отведенной для «угодяев» – угодливых негодяев, которые в глаза льстят, а за глаза делают пакости.

Пожелание не сбылось. Савельев без каких-либо помех закончил свой отчет, закрыл ноутбук, провел по крышке ладонью, смахивая несуществующую пыль и обвел коллег взглядом – вопросы будут? Дураков, желающих подливать масло в огонь его красноречия, разумеется, не нашлось.

– Родион Николаевич, я завтра предоставлю вам пятнадцать минут в начале своей лекции для сотрудников нашей больницы, – сказал заведующий кафедрой, делая ударение на словах «пятнадцать минут». – Дадите коллегам практические рекомендации по теме вашего доклада, хорошо?

В принципе, шеф мог бы дать эти рекомендации и сам, но он любил привлекать подчиненных к участию в собственных лекциях. Хорошо, если сотрудник работал здесь же, в семьдесят седьмой больнице – в этом случае выступление не отнимало много времени. А вот тем, кто работал в филиале, ради короткого выступления приходилось тратить на дорогу туда и обратно около двух часов.

– К огромному моему сожалению, Владислав Петрович, я завтра не смогу, – ответил Савельев, растягивая узкие губы в подобии виноватой улыбки.

– Почему? – кустистые брови заведующего кафедрой удивленно приподнялись, а затем сошлись вместе на переносице.

Подобно большинству начальников шеф не любил, когда ему перечили, ну а от Савельева он ничего подобного ожидать не мог, поскольку тот всегда безропотно-беспрекословно исполнял все распоряжения начальства.

Народ встрепенулся – собрание начало принимать интересный оборот.

– Дело в том, Владислав Петрович, что профессор Ямрушков, у которого я когда-то учился, обратился ко мне с предложением, принять участие в работе судебной экспертной комиссии…

– Экспертной комиссии? – недоуменно переспросил шеф.

– Да, экспертной комиссии, под руководством Валентина Семеновича, – с достоинством ответил Савельев. – Его, как нештатного судебно-медицинского эксперта и одного из лучших специалистов в стране, вдобавок еще и автора руководства…

– Я прекрасно знаю, кто такой Ямрушков! – раздраженно перебил шеф. – Что за комиссия?

В голове у Данилова промелькнули две мысли – радостная и удивленная. Он порадовался тому, скучное собрание хоть как-то оживилось, и удивился тому, что такого непроходимого дурака, как Савельев, пригласили в судебные эксперты. Он же только языком трепать мастер, а попроси его пациента к «вентилятору»