– Ну, прыгай! – крикнула Мари. Алекс не двинулся с места. Видно было, что он пытается растянуть момент.

– Давай, Алекс, прыгай! – присоединился Бруно.

Карина демонстративно отвернулась, присела на корточки и стала рыться в рюкзаке в поисках сигарет. Однако она невольно поглядывала на Алекса, стоящего на уступе.

– Прыгай, прыгай… – завел Бруно, еще двое присоединились, но потом Карина замолчала, выпрямилась и осталась стоять, щитком приставив к глазам ладонь.

Кажется, именно этого движения Алекс и ждал. Он сделал глубокий вдох, задержал воздух и вытянул руки перед собой. Несколько секунд покачался на пальцах и с силой бросил тело вперед. На вершине дуги сложился, как перочинный нож. За миг до того, как пальцы коснулись воды, он распрямился и, вытянувшись в струну, вошел в воду. Прыжок был почти безупречным, с глухим невысоким всплеском, который тут же сменился темными кругами. Круги стали медленно расходиться к темным краям каменоломни.

Четверо друзей замерли, не отрывая глаз от воды. Алекс все не показывался. Круги еще плеснули, и поверхность стала неподвижной. У Бруно свело желудок.

– Думаете, он?.. – Мари не закончила. Она тревожно глянула на Симона, потом на Бруно. Карина опасливо сделала к краю один шаг, потом другой.

– Алекс! – крикнула она в каменоломню. – Милый!..

В ту же секунду черная поверхность взорвалась, и показалась голова Алекса. Он шумно втянул воздух, вскинул руки, и победный рев заметался между стенами каменоломни. Карина повернулась к Мари и сердито кивнула на воду.

– Что я говорила? Детсадовец, придурок!

Бруно понимал, что значит этот комментарий. Он уже раз сто слышал, как Алекс с Кариной ссорятся. И знал, что ссоры – обязательная часть их отношений. Но в то лето он расслышал в голосе Карины интонацию, которой раньше не было.

И эта интонация тревожила его.

– The last one[9]. – Поляк, представившийся Павлом и, похоже, бывший у грузчиков за главного, сложил последнюю картонную коробку.

– Are you sure I can’t offer you something?[10] – нарочито медленно спросила Анна. Когда она говорила на неродном языке, то заикалась чаще.

Грузчик взмахнул руками, помотал головой:

– No thank you. Mister Klein told us go back when finish[11].

– Okay. Thank you so much then[12].

Павел махнул своим коллегам, и все четверо набились в грузовичок с польскими номерами. Анна стояла на крыльце, глядя, как габаритные огни машины исчезают в лесу.

– Вот это сервис, – сказала у нее за спиной Агнес. Голос прозвучал неожиданно бодро, хотя и не без иронии – главного оборонительного оружия дочери.

– Да, неплохо. – Анна взглянула на часы. – Мебель и ковры на месте, все коробки и перевезены и распакованы еще до обеда. Да еще в субботу.

Когда Просто-Лассе вчера после обеда передал ей ключи, они встретили фургон для переездов, и им без долгих разговоров внесли кровати и все необходимое. Автомобиль уехал, они поужинали в окружении не распакованных коробок и мебели, а потом Агнес закрылась у себя с ноутбуком и Мило и не высовывала нос, пока утром поляки Клейна не постучали в дверь. И хотя ее разбудили, Агнес помогала распаковывать коробки без жалоб и недовольного бурчания. Кажется, ей почти хотелось поговорить. Может быть, Анна выдавала желаемое за действительное, но после первой ночи в Таборе ей показалось, что отношения с дочерью немного улучшились. Старый дом словно оказывал успокаивающее действие.

– Они еще и собрали все эти штуки из “Икеи”, – прибавила Агнес. – И лишних винтиков не осталось, как когда папа… – Она не договорила и отвернулась. Улыбка погасла. Мина-ловушка, которую никто из них не ставил, смерть Хокана, то и дело вторгалась в разговоры.