В ходе боев в Восточной Пруссии и Галиции русские фронты еще больше разделили свои наступательные усилия по расходящимся операционным направлениям. Армии Северо-Западного фронта, откатившись за естественные рубежи рек Немана и Нарева, никак не могли решиться перейти в новое наступление: Танненберг парализовал наступательную инициативу в умах русских военачальников. Не сумев вырвать победу равными силами в ходе Восточно-Прусской наступательной операции, русские опасались наступать и имея чуть ли не двойное превосходство в численности. В то же время резервы Ставки были переброшены на Юго-Западный фронт: 9‐я армия, сосредоточиваемая в середине августа под Варшавой для наступления в Германию, была отправлена на северный фас Юго-Западного фронта и приняла участие в Галицийской битве, облегчив переход 4‐й и 5‐й армий в контрнаступление 26 августа.

Австро-германцы же, отбиваясь в Галиции и вытесняя русских из Восточной Пруссии, также не оставили без внимания центр наметившегося в ходе первых операций Восточного фронта. Отход австрийцев вглубь Австро-Венгрии после поражения в Галиции совершался в общем направлении на северо-запад, главной массой к Кракову. Вслед за ними медленно продвигались и русские войска. Отступление противника сопровождалось выжиганием местности: «Австрийцы неистовствуют: жгут деревни без всякой надобности, угоняют лошадей, скот. Жители разорены совершенно. Необходимо им серьезно помочь, иначе – голод»[3].

В стратегическом начертании противники в августе – начале сентября 1914 года вели операции на флангах фронта – в Восточной Пруссии и Галиции. Теперь взоры обеих сторон обращались в центр – западный (левый) берег Вислы в ее среднем течении, представлявший из себя идеальный плацдарм для вторжения в Центральные державы. Заодно Средняя Висла являлась и идеальным полем для генерального сражения главной массой сил и средств, буде такая мысль о генеральном сражении возникла бы у полководцев противоборствовавших сторон.

И такая мысль возникла. Сначала – у Э. Людендорфа, предполагавшего разорвать русский фронт на две части мощным ударом в стык между русскими фронтами. Затем – у австрийцев и русских. Именно для этого Ф. Конрад фон Гётцендорф отводил свою главную группировку к Кракову, а Гинденбург уже организовал перегруппировку германцев от линии Мазурских озер в Верхнюю Силезию. А затем и в русской Ставке, где великий князь Николай Николаевич и его сотрудники оценивали замысел решительного вторжения в Германию: раз не получилось в Восточной Пруссии, следовало вернуться к старым планам наступления в Познань и Силезию на берлинском направлении.

Нельзя не сказать несколько слов о стратегических мыслях, вынашиваемых в русской Ставке, особенно – ее первого состава (до августа 1915 года). В ходе всей войны в России постоянным местом стало резкое противоречие между политическими и экономическими интересами страны и ее правящих слоев и стратегическими операциями. Российская империя жизненно нуждалась в черноморских проливах и влиянии на Балканах, а вместо этого русские армии постоянно били по германцам, пытаясь наступать сразу на Берлин. Главная причина этого – приоритета ударов по немцам в русской стратегической мысли – требование помощи союзникам, дравшимся во Франции. Как справедливо пишет один из советских исследователей, «…мы редко найдем такие операции русской армии, стратегические и оперативные предпосылки которых полностью совпадали бы с политическими интересами царизма. Большинство операций русской армии было продиктовано политикой Франции и Англии»