– Потому что порохового заряда кладете недостаточно, – не без злорадства уточняет генерал Лезюер.

– Бомбы в любом случае не достигали бы городской черты. Дальность уменьшается с каждым выстрелом.

– Почему? – осведомляется Виктор.

– Клинья в запальном канале ослабевают при каждом выстреле, и оттого сила заряда уменьшается.

На этот раз воцарилось еще более продолжительное молчание. Маршал внимательно рассматривает план города. Генерал Рюффен опять уставился в окно, за которым слышны голоса саперов. Стучат их топоры, позванивают лопаты. Виктор наконец отрывается от панорамы Кадиса.

– Я вам вот что скажу, капитан… капитан… Как вас? Напомните, пожалуйста, свое имя.

Бух! Бух! – раздается за окном. Дефоссё снова проглатывает слюну, и ему кажется: этот звук громче пистолетного выстрела. Муха, сволочь испанская, кружит над столом, перелетает от генерала к генералу.

– Симон Дефоссё, ваша светлость.

– Так вот, Дефоссё… На Кадис наведено триста крупнокалиберных стволов, а Севильский литейный двор работает круглосуточно. У меня есть главный штаб артиллерии, у меня есть вы – истинный гений в своей области, как уверял покойный генерал Сенармон, земля ему пухом. Я предоставил в ваше распоряжение всякое необходимое оборудование, я облек вас властью и полномочиями… Что вам еще нужно, чтобы засадить маноло бомбу в самое очко?

– Мортиры, ваша светлость.

Муха присаживается маршалу на нос.

– Мортиры?

– Точно так. И большего калибра, чем модели «Дедон», – четырнадцатидюймовые.

Виктор отмахнулся, сгоняя муху, – и в тот же миг из-под раззолоченного, вылощенного маршала вдруг проглянуло его казарменное, солдафонское нутро:

– Думать забудьте о своих мортирах драных! Слышите?

– Прекрасно слышу, ваша светлость.

– Если император сказал – «гаубицы», значит, будут гаубицы. И всё на этом!

Капитан Дефоссё поднимает руку. Но все же – позвольте еще два слова… Еще минутку… В этом случае он обязан осведомиться у его светлости, нужно ли, чтобы бомбы в Кадисе все же рвались, или довольно и того, если будут падать просто так. Он произносит это и умолкает в ожидании. Маршал после краткого раздумья, переглянувшись со своими генералами, отвечает, что не понял, куда клонит капитан. Дефоссё снова показывает на разостланный план и просит уточнить задачу. Что же все-таки требуется – причинить осажденному городу всамделишный ущерб или подорвать боевой дух защитников. Если второе, то безразлично, будут бомбы взрываться или нет. Ущерб будет относительный.

Маршал, совершенно очевидно сбитый с толку, почесывает нос там, где посидела муха.

– Что вы понимаете под «относительным ущербом»?

– Так называемая болванка, весом около восьмидесяти фунтов, может что-нибудь разрушить или сломать, причем – с сильным грохотом.

– Послушайте, капитан… – Виктор вроде бы даже унял досаду. – Я хотел бы сровнять этот проклятый полуостров с землей, а потом с моими гренадерами поднять его на штыки… Но раз уж это невозможно, то пусть хотя бы «Монитёр», не привирая ни слова, напечатает, что от нашего огня Кадис содрогается до основанья и ходит ходуном.

Дефоссё впервые за все это время улыбнулся. Нет, не ощерился во всю пасть, что было бы и неуместно и несовместимо с его чином. Но всего лишь раздвинул губы. Скромно и многообещающе.

– Я провел испытания десятифунтовой гаубицы, стреляющей особыми снарядами. Особыми, но на самом деле очень простыми – они без пороха и не взрываются. Ни запала, ни фитиля. Ядра двух видов – литые и начиненные свинцом. Могут представлять интерес в отношении дальности, если мне удастся решить одну дополнительную задачку.