Принцесса вздохнула.

Началось!

Девушка тщательно стерла с лица следы страстей, изобразила пай-девочку и шагнула к двери.

Этот день был самым длинным и томительным в ее жизни. Мало того что Эмме приходилось отыгрывать свою роль, так еще и вечер никак не хотел наступать. Принцесса то и дело смотрела в окно, но солнце все торчало на своем месте, а если и двигалось, то совсем чуть-чуть. После ужина, на котором отца не было (король занимался аудитом вместе со своим министром финансов), а мать как-то подозрительно разглядывала дочь, Эмма наконец смогла улизнуть в свою комнату. Правда, королева сумела перед этим поймать ее у двери и завести неприятный разговор.

– Ты странная, дорогуша, – заметила Ластинда.

– Наверное, жаркое… – сказала Эмма. – Жирное…

– Жирное… – кивнула, нисколько не поверив, мать. – Выкладывай!

– Что? – Принцессе казалось, ее голова вспыхнула, как факел, и вся кровь, какая есть, прилила к лицу.

– Опять пойдешь в сад мечом махать? – прищурилась Ластинда.

Так как в ушах Эммы стоял гул, она не сразу расслышала.

– Чего?

– Не прикидывайся.

– Я не…

– Я прервала твои сегодняшние воинские упражнения, но ты о них все время думаешь… – Королева смягчилась, ибо материнский инстинкт способен сделать кроткой овечкой (хоть на секунду) и отъявленную злодейку. – Эмма, очень тебя прошу, оставшиеся три дня проведи в смирении и раздумьях. Ты вступаешь в новую жизнь. Отнесись к ней серьезно.

Принцесса долго не находила, что ответить. С одной стороны, тянуло устроить десятитысячный по счету скандал, с другой, Эмма понимала его бессмысленность. Очередное столкновение мировоззрений лишь заставит ее потерять время.

Девушка мужественно противостояла искушению.

– Я отношусь, мама.

– Хорошо… Знаешь, когда замуж выдавали меня, я два дня перед свадьбой рыдала в подушку.

– Два? И слез хватило?

– Перед этим я выпила много воды.

– Хм…

Ластинда взирала на дочь с любовью, словно заранее укоряя ее за побег.

– Мама, обещаю, эти три дня я проведу в уединении, размышлениях и, если надо, раскаянии. – Чтобы произнести эту очевидную ложь, принцессе пришлось набрать побольше воздуха. – С играми покончено.

– Рада, – кивнула королева.

Мать и дочь обнялись. Эмма надеялась, что Ластинда не заметит ее пылающих ярким рубиновым светом ушей.

Но королева, кажется, поддалась очарованию лжи.

– Я пойду, а то голова разболелась, – пробормотала принцесса, готовая провалиться сквозь пол.

Они расстались. Эмма шла по коридору, борясь с искушением задать стрекача, но боялась, что Ластинда наблюдает за ней. Так, с колом в спине, делая неторопливые шаги, обливаясь потом, принцесса вошла в свою спальню и закрыла дверь. Там она сделала несколько прыжков, сопровождаемых гримасами, – надо было дать волю скопившемуся напряжению – и несколько раз стукнула себя ладонью по лбу. Это же надо играть настолько бездарно! Только совсем уж идиот поверил бы в искренность ее слов, и беда в том, что Ластинда к числу идиоток никогда не относилась.

Принцесса приказала себе успокоиться. У нее есть часа два, чтобы еще раз обдумать все пункты плана…

…Спустя два часа Эмма, настроенная вполне решительно, выглянула из окна, в сотый раз проверяя, не стащил ли кто-нибудь ее приставную лестницу. Лестница была на месте.

Баламут вскочил на подоконник и уставился на хозяйку. Эмма подхватила его на руки, прижала к себе:

– А тебе, дурачок, придется остаться. Не могу я взять тебя с собой. Кто знает, какие опасности меня ждут.

Кот недоверчиво повел ушами.

– Ты ведь все понимаешь, дружок, – прошептала Эмма, – прости…