Но даже если половина ее дневника – полнейшая брехня, Олли все равно видит ее насквозь. Он знает, что Клем искренне желает ему успеха (конечно, не такого большого, какого желает себе самой, но достаточного для того, чтобы перестать его стесняться). Ни книги от него не дождешься, ни нормальной спермы… Олли представляет себе Клем в бассейне – красная резиновая шапочка, бирюзовые плавательные очки. Эта ее шапочка… Он представляет себе, как занимается с ней любовью, а на ней эта ее резиновая шапочка и закрытый бирюзово-белый купальник марки “Спидо”. Он бы сдвинул в сторону низ купальника, словно они оба – подростки, и, может, прижал бы Клем к дереву… Он сделал бы так, чтобы она ему отсосала, прямо так, не снимая шапочки, и потом он кончил бы ей на голову. Олли идет пописать перед тем, как лечь спать, и эрекция опадает. Что же это такое, даже сексуальные фантазии ему не удаются? Он думает, не рассказать ли об этом Клем, и представляет себе, как она наконец-то смеется в ответ и спрашивает, с чего бы это ей прислоняться к дереву в купальнике, и объясняет, где и что у него пошло не так. Вся проблема в этой плавательной шапочке… Но ведь она резиновая, правильно? Конечно, у мужчин резина вызывает именно такие ассоциации. Но кончать мне на голову? Это как-то, ну, как-то чудно, тебе не кажется? Особенно когда ты бесплоден. Ну кому захочется, чтобы ему на голову вылили лужу мертвой спермы?

Клем зевает и раскидывается под одеялом морской звездой.

– Так чего это ты вдруг пошел выпивать с Брионией?

– Я отговорил ее бороться за стипендию. Это оказалось совсем несложно, и…

– Тебе не кажется, что это не вполне этично?

– Нет, если по цене одного аспиранта я получу целых двоих. А может, и троих, если удастся уговорить Гранта и Хелен поделить стипендию пополам. Если у меня будет трое аспирантов, меня наверняка повысят, и тогда у меня появится уйма свободного времени, чтобы…

– Как можно поделить стипендию пополам?

– За восемнадцатый век дают что-то около двадцати пяти тысяч в год. На эти деньги можно позволить себе двойную оплату занятий и жилья, и еще останется немного на то, чтобы время от времени покупать заварную лапшу или брать иногда лимонад в пабе. Начнут потихоньку преподавать. С голоду не умрут. Ты же понимаешь, что эти…

– Послушай, но разве идея стипендии не заключается в том, чтобы студент получил по-настоящему хорошие условия для учебы в аспирантуре? Ведь именно этого хотела Эстер. Разве не об этом говорил ее муж, когда…

Олли закатывает глаза:

– Круто, когда ты уже умер, правда? Умер и командуешь оттуда, как и что мы должны…

– Что за хрень ты мелешь? – говорит Клем, наматывая на палец прядь волос, и в этом ее вопросе и ленивой улыбке опять есть что-то такое – и Олли не в силах разозлиться. Это как если тебя царапает красавица-кошка и ты не можешь всерьез на нее сердиться. Правда, на кошку Клем совсем не похожа. Она, скорее, русалка. Прекрасная и смертельно опасная штучка, которая живет в море, улыбается, поет… Наматывает прядь волос себе на палец… Да кто вообще делает такое, когда назревает настоящая, добротная ссора и можно не понарошку друг на друга поорать, поплакать и все такое прочее?

– Это никакая не хрень.

Из-за Клем он даже этих слов не может произнести тем тоном, каким хотел бы, и в итоге они звучат подобно фразе с аудиокассеты для медитации. Олли снимает туфли, хотя вообще-то их следовало снять еще внизу. Бросает носки на деревянный пол, а трусы-боксеры – на желтое кресло. Он втягивает живот, прежде чем расстегнуть пуговицы на желтой рубашке, которую ему купила Клем. Рубашку он бросает в корзину с грязным бельем, но не в ту, в которую надо (одна корзина у них – для тонкого белья, которое может стирать только Клем, и рубашка стоимостью 189,99 фунта наверняка относится к этой категории, а другая – для всех остальных вещей, которые не являются тонким бельем, и значит, их может стирать Элисон, она все без разбору стирает в бережном режиме, игнорируя указания на этикетках). Олли складывает джинсы и вешает их на спинку стула, но они выглядят здесь как-то не к селу, и он решает повесить их в шкаф. Потом Олли кладет носки и трусы в корзину для нетонкого белья и перекладывает желтую рубашку в правильную корзину. Какого черта жизнь так сложно устроена?