Стеррит смутился. И Шарп прекрасно понимал почему. Симмерсон выглядел ужасно глупо, он двинулся вперед с обнаженной саблей и развернутыми знаменами, а противник явно не собирался сражаться. Теперь его солдаты, как выброшенный на берег кит, заняли бессмысленную оборонительную позицию. При таком построении было совершенно невозможно выйти на марш; первый ряд мог двинуться вперед, но шеренгам, образующим боковые стороны, необходимо развернуться – вот тут-то противник и бросится в атаку. Симмерсон хотел выступить вперед, однако боялся, что ему не удастся сохранить стройность рядов. Конечно, он мог снова перестроить батальон в шеренги, но тогда зачем было каре? Поэтому он остался стоять на месте, а французы с любопытством наблюдали за ним, не понимая, чем вызвано столь странное поведение неприятеля.

– Кто-то должен принять решение! – недоуменно хмурился капитан Стеррит.

Не такой он представлял себе войну! Победа и слава, а не унижение вроде этого.

– Кое-кто и принял решение. – Хоган кивком показал на Южный Эссекский.

От каре отделился отряд всадников и поскакал галопом в сторону моста.

– Лейтенант Гиббонс. – Стеррит поднял руку, приветствуя племянника полковника, остановившего свою лошадь на полном скаку.

Лицо лейтенанта, который отлично понимал серьезность момента, было суровым. Не слезая с лошади, он посмотрел на Шарпа сверху вниз:

– Вас требует к себе полковник.

– Зачем?

– Полковник вас требует. Немедленно! – Гиббонс казался удивленным.

Хоган кашлянул, привлекая к себе внимание.

– Лейтенант Шарп находится у меня в подчинении, – вмешался он. – Зачем он понадобился полковнику?

– Нам необходим отвлекающий маневр. – Гиббонс показал рукой в сторону неподвижных шеренг французов. – Чтобы заставить французов вступить в бой.

– И как далеко от каре я должен отвести своих людей? – Шарп говорил спокойно, с непривычной мягкостью в голосе.

Гиббонс пожал плечами:

– Чтобы кавалерия бросилась в атаку. Поторопитесь!

– Я не сдвинусь с места. Это безумие!

– Прошу прощения, я не понял. – Гиббонс изумленно уставился на Шарпа.

– Я не поведу своих людей на верную смерть. Если мы удалимся более чем на пятьдесят ярдов от каре, французы затопчут нас, как зайцев. Вы что, не знаете – маленьким отрядам не под силу сражаться с кавалерией.

– Так вы идете, Шарп? – Слова Гиббонса звучали так, словно это был ультиматум.

– Нет.

Лейтенант повернулся к Хогану:

– Сэр? Вы отдадите приказ лейтенанту Шарпу?

– Послушайте, дружище. – Шарп заметил, как резко усилился ирландский акцент Хогана. – Передайте полковнику, что чем быстрее он вернет батальон обратно на эту сторону реки, тем быстрее я смогу проделать в мосту дыру, и мы все вернемся домой. Нет, я не отдам приказ лейтенанту Шарпу совершить самоубийство. До свидания, сэр.

Гиббонс резко развернул лошадь, вонзил ей в бока шпоры, крикнул что-то неразборчивое Шарпу и Хогану и, подняв клубы пыли, ускакал галопом в сторону бесполезного каре Южного Эссекского полка. Стеррит, лицо которого побелело, повернулся к ним:

– Вы не имеете права отказываться от выполнения приказов!

Тут терпение Хогана лопнуло. Шарпу никогда не приходилось видеть, чтобы маленький ирландец терял самообладание, но на сей раз Хоган разозлился по-настоящему.

– Вы что, ни черта не понимаете? Неужели вам не ясно, что предлагалось Шарпу? Да стрелков бы порубили как капусту! Господи! О чем только этот человек думает?!

Стеррита смутила вспышка ярости со стороны Хогана. Он попытался успокоить инженера:

– Но ведь надо же кому-то что-то предпринять.

– Вы совершенно правы. Южному Эссекскому следует вернуться сюда и перестать тратить время попусту.