– Пожалуй, вы правы, Алексей. Отдых мне не помешает, – кивнул Васильев, принимаясь шарить руками по карманам.

– На лбу, – коротко подсказал Алексей, осторожно возвращая профессорские очки на место.

Уложив Васильева отдыхать, Алексей заботливо накрыл его одеялом и, выключив лампы, улегся сам. Но спать не хотелось. Где-то в районе затылочной впадины образовался холодный комочек – первый и самый верный сигнал близких неприятностей. Он давно уже заметил за собой такую особенность. Еще до службы в армии.

Как только впереди маячили жизненные сложности, так в затылке у Алексея сразу становилось холодно. Словно его организм заранее знал, что ему готовится очередная пакость, и предупреждал о ней Алексея. Именно это чувство и прогоняло сейчас от него сон. Что-то должно было случиться, и очень скоро. Поворочавшись с боку на бок, Алексей сел и, достав из пачки очередную сигарету, закурил.

Сам Васильев не курил, но совершенно равнодушно относился к чужим слабостям, с усмешкой отвечая, что после всего, что ему пришлось вынести в жизни, убить его дымом слишком сложно. Прислушиваясь к тихому посапыванию профессора, Алексей подумал, что судьба преподнесла ему удивительный подарок. Не имея ни денег, ни особого образования, он ездит по всему свету и становится свидетелем странных, можно сказать, удивительных открытий.

Стоя в роскошном кабинете хозяина, Лиза со все возрастающим раздражением слушала бесконечное нытье матери-настоятельницы. Ну какое отношение устав монастыря имеет к ее работе? При чем тут общеполезные работы, если речь идет о науке? Тем временем мать-настоятельница все продолжала брюзжать тихим, ровным голосом. На одной ноте, как назойливая, надоедливая муха, которую хотелось прихлопнуть одним резким движением и насладиться несколькими минутами благословенной тишины.

Сам хозяин слушал настоятельницу, сидя в роскошном кожаном кресле и задумчиво попыхивая дорогой сигарой. Как зовут этого пожилого, ухоженного мужчину, Лиза не знала, как, впрочем, не знал и никто из длинной череды подчиненных. Все называли его одним коротким, емким словом «хозяин». И он действительно был хозяином. Оспаривать его решения не осмеливался никто. Наказание за такую глупость было простым и коротким: глупец просто исчезал, словно его никогда и не было.

Резкие, словно рубленые черты лица, совершенно седые, тщательно уложенные волосы, сухощавое тело и пронзительные синие глаза заставляли сразу проникаться уважением к этому человеку. Плюс почти осязаемая аура власти и огромных денег. Любому достаточно было взглянуть на отлично сшитый костюм, кожаные туфли и бриллиантовую заколку для галстука, чтобы понять, что с этим человеком нужно разговаривать стоя.

Размышляя, Лиза чуть не упустила момент перелома в ходе их спора. Хозяин стряхнул в золотую пепельницу пепел с сигары и, вздохнув, спросил:

– Как идут работы над вашей теорией, фройляйн Лиза?

Голос его звучал негромко, но этого хватило, чтобы настоятельница вздрогнула и, осекшись на полуслове, растерянно покосилась на стоявшую рядом Лизу.

– Плохо, хозяин. Я потому и осмелилась просить личной встречи, что мать-настоятельница не в состоянии пойти на предлагаемые мною изменения. Для эксперимента нужны здоровые, полноценные особи, а не заморенные работой доходяги. Но она продолжает делать все по-своему. В итоге огромное количество времени и препаратов тратятся впустую.

– Устав нашего ордена гласит… – снова завела свою волынку настоятельница, но хозяин, кашлянув, заставил ее замолчать.

– Думаю, фройляйн Лиза не хуже нас с вами знает устав монастыря. Она выросла в нем. Что вы предлагаете, фройляйн?