Вся сцена была выполнена с такой невероятной детализацией, что казалось, будто фигуры вот-вот оживут. Каждая чешуйка дракона, каждое перо химеры, даже выражение ужаса на мордах поверженных врагов – всё было проработано до мелочей.

Это была не просто скульптура, а застывший миг эпической битвы, подобие лабиринта, в котором можно было часами блуждать взглядом, открывая всё новые и новые детали.

Химеролог Викториан был легендой даже среди легенд. Когда я задумал включить его в свою свадебную скульптурную композицию, я понимал, что воздаю должное одному из величайших умов нашей эпохи. Что-то подсказывало мне, что его имя скоро обязательно войдёт в историю Многомерной Вселенной. Обязательно войдёт.

Я закончил работу уже под вечер, когда солнце опустилось за горные вершины. Лужайка преобразилась до неузнаваемости. Она превратилась в волшебный сад, полный чудес и загадок.

Да, свадьба получалась не такой масштабной, как я мог бы устроить, будь у меня больше времени. Не будет всенародного гуляния на целую неделю, не будет парада войск и салюта из тысячи и одного орудия. Но, как правильно сказала Настя, дело не в помпезности. Главное – мы будем вместе. А грандиозные праздники… Ну, у нас ещё вся жизнь впереди. Будет время и для балов, и для парадов.

И вся эта красота, созданная для одного дня, не исчезнет. После свадьбы я перенесу эти статуи, фонтаны и беседки в парки и скверы по всему Лихтенштейну. Пусть радуют глаз жителей.

Я улыбнулся. Кажется, всё готово. Осталось только выспаться. Ну, и жениться.

Хижина Папы Легбы

Где-то в самом сердце Африки

Папа Легба скрючился на своём костяном троне, окружённый мерцающими теневыми артефактами, и с раздражением наблюдал за картинкой, плывущей в чаше с тёмной, маслянистой жидкостью. Его связь с Тенями – пусть и не такой мощный передатчик, как уничтоженный Глаз Тени, но всё же позволяла ему видеть происходящее над Лихтенштейном.

И то, что он видел, ему категорически не нравилось. Его Тени – бесчисленная орда, которую он направил на это ничтожное княжество, – гибла.

Сначала Легба решил, что это просто случайность. Какая-то локальная аномалия или артефакт, который Вавилонский притащил из своих закромов. Он был уверен – стоит поднажать, пустить в ход более сильных тварей, и барьер рухнет.

Но шли минуты, а затем и часы. А барьер всё стоял. И не просто стоял – он УНИЧТОЖАЛ. Каждая Тень, коснувшаяся его поверхности, мгновенно вспыхивала огнём и рассыпалась в прах. Ни единой трещины, ни единого пробоя. Абсолютная, непроницаемая защита.

Легба скрипнул своими жёлтыми зубами так, что чуть не сломал их. Как такое возможно?! Он, Папа Легба, могущественнейший Теневой Маг и Некромант, направил на это жалкое княжество силу одного из своих Колодцев! Целый Колодец! Этой энергии хватило бы, чтобы погрузить во мрак любой город Европы! А тут… какой-то сраный купол, построенный Вавилонским, держит всю эту мощь!

Он уже видел раньше эту разрушительную для Теней силу. Но не в таком масштабе! Не в виде цельного, непробиваемого купола! Откуда у этого Вавилонского столько нефрита?! Или это не нефрит вовсе? Что-то другое? Что-то, чего он, Легба, не знает?

Легба тяжело вздохнул, чувствуя, как внутри бушует злость.

Раз уж Вавилонский научился создавать такие барьеры, то что будет, если он сможет защитить ими и другие города? А другие страны? Что, если его технологию скопируют? Передадут другим? Пруссакам, французам или американцам?!

Перспектива появления множества таких защитных куполов по всему миру была не просто неприятной – она была катастрофической для всех его планов по погружению этого мира во тьму.