– Ну, я огонь здесь разводить не собираюсь…

– Может, глянешь, какого мамонта я добыл?

Женя обнял ее за талию, но только для того, чтобы направить к дивану. Настя еще и возмутиться не успела, как он отстранился от нее и скрылся на кухне.

Он принес две тарелки, одну с холодным мясом, другую с колбасой. К этому времени у Насти созрел закономерный вопрос. Разве она не говорила Жене, что не хочет ехать к нему? Но возмущаться уже было поздно. К тому же она сама зашла в дом.

Женя подал ей тарелки, она взяла их, приподнимаясь с дивана. Он поставил перед ней журнальный столик, извлек из серванта вилки, ножи, также подал ей. И снова ушел, чтобы вернуться с вазой в одной руке и бутылкой шампанского в другой. Поставил все на стол, полез в сервант за бокалами.

Настя окинула взглядом стоящие на столе тарелки – мясо, колбаса, сыр. В вазе – виноград, апельсины, все вперемешку. Вроде бы все неплохо, но если бы стол накрывала женщина, она бы приготовила горячее блюдо. И не забыла бы о салатах.

Женя поставил бокалы, достал из шкафа и открыл коробку шоколадных конфет. А откупорив шампанское, сел и наполнил бокалы.

– И это, по-твоему, кино?

Он кивнул, смахнул с дивана пульт дистанционного управления и включил телевизор. Запустил он и видеомагнитофон. На экране телевизора появился ожесточенный Брюс Ли, с криком «Кия!» он ударил ногой в челюсть какого-то толстого азиата.

– Чем не кино?

– Ровно в одиннадцать я должна быть дома, – сказала она.

– Это если ты гуляешь с Севой… Или ты уже сказала родителями, что гуляешь со мной?

– Я с тобой не гуляю.

– Если ты со мной, то можешь жить здесь круглые сутки, – улыбнулся он.

– Ну конечно!

– Как только твои родители со мной познакомятся, они сами отдадут тебя в мои заботливые руки.

– Ты хоть сам себе веришь?

– А кто у тебя отец?

– Судья.

– Футбол, баскетбол?

– Народный суд.

– Ух ты!..

– А ты не знал?

– Откуда? – Женя отвел в сторону глаза.

– Ну про Севу ты узнал…

– Сева мой враг, а твой отец – мой друг. Даже если он судья… Насколько я знаю, тебе уже исполнилось восемнадцать.

– Развратные действия тебе не грозят, – усмехнулась она.

– Никакого разврата. Никакой «Кама Сутры». Все строго в рамках приличия. Он сверху, она снизу, свет выключен, – весело, но с серьезным выражением лица проговорил Женя.

– Прекрати! – Настя глянула на него с укором, но без возмущения.

– За приличия под покровом ночи!

Он поднял бокал. Настя пожала плечами, но за ним все же повторила. И тост приняла – на грудь. Хотела сделать один глоток, но шаманское показалось таким вкусным. Да и расслабиться вдруг захотелось. Она поставил на стол пустой бокал.

– Между первой и второй…

Женя снова наполнил бокалы. Настя глянула на него как на несчастный случай, от которого ни спрятаться, ни скрыться. И откинулась на спинку дивана. А диван такой мягкий, такой приятный на ощупь. Она сидела на нем, он ее – обнимал. Но этих объятий ей показалось мало.

– Освоилась? – спросил Женя.

– Освоилась? – Настя удивленно вскинула брови.

Но от спинки дивана не оторвалась. Так устала она за день, так не хотелось двигаться. А Женя со всеми своими скользкими подковырками ничуть ее не пугал.

– Осваивайся. Тебе можно, – улыбнулся он. – В интерьер вписываешься.

– И много у тебя таких было?

– Было. Но в интерьере будешь только ты одна.

– У меня парень есть.

– Твой парень сейчас в кружке.

– В каком еще кружке?

– Кройки и шитья. Даже не буду думать, кого он там кроит и порет… Не интересно. Да и неохота о дураках говорить.

– Кто дурак?

– От тебя только дурак мог отказаться…

– Сева не отказывался!