Однажды привели к старцу одну бесноватую – держали ее шесть человек. Увидев преподобного, она тут же упала перед ним, а бес нечеловеческим голосом закричал в ней: «Вот этот-то седой меня выгонит. Был я в Киеве, был в Москве, Воронеже, никто меня не гнал, а теперь-то я выйду!». После молитвы старца и помазания елеем бесноватая тихо встала и пошла вон из кельи. Каждый год приходила она в Оптину здоровая благодарить старца, а после его кончины с великой верой брала землю с его могилы для других болящих, от которой и они получили великую пользу.

Вообще доверие старцу и послушание ему играет огромную, во многих случаях решающую роль для приходящего к нему человека. Это особо подчеркивал отец Лев. «Если спрашивать меня – так и слушать, а если не слушать – так и не ходить ко мне», – говорил он часто. «Не столько искусство и опыты старческие действуют, сколько вера с упованием вопрошающих благодать Божию на нас вообще привлекают… Если кто искренне и от всей души ищет спасения, того Бог и приведет к истинному наставнику… Не беспокойтесь – свой своего всегда найдет».

На всю Россию уже прославился преподобный Серафим, Саровский чудотворец. Явил он себя великим старцем, но всего семь лет было отпущено ему для общественного служения, в 1833 году святой отошел в вечность. И вот в другом, ранее неведомом, уголке страны стало происходить нечто подобное саровскому чуду. Молва засвидетельствовала истинную праведность и принадлежность к столь немногочисленному племени «печальников народных» оптинского иеросхимонаха Льва. Рассказы о его прозорливости и чудесных исцелениях передавались из уст в уста. Тысячи паломников направились в Калужскую губернию, в Оптинский монастырь…

Старчество отца Льва в Оптиной пустыни продолжалось тоже недолго – двенадцать лет, с 1829 по 1841 год. Однако все эти годы старец непрерывно претерпевал гонения.

Против отца Льва восстал некто отец Вассиан, поступивший в Оптину пустынь в 1812 году. Будучи неподражаемым постником и весьма усердным молитвенником, отец Вассиан по простоте своей поддался вражескому искушению и долгое время по неведению был противником старческого руководства. Подобный отцу Вассиану монах описан Ф.М. Достоевским в романе «Братья Карамазовы» под именем Ферапонта. К схимонаху Вассиану присоединились и некоторые из старших иноков. От них стали исходить доносы, основанные на ложном истолковании роли старца в монастыре, а также на непонимании самого смысла старчества.

Первые шесть лет гонения на старца еще не принимали серьезного оборота, но в дальнейшем они усилились. Сначала из епархии приехали следователи и допрашивали весь монастырь. Но все показания были благоприятны для старца.

Поток доносов не уменьшился, закрутились интриги. Кроме ложных донесений, новый Калужский архиерей (который не благоволил к отцу Льву и имел твердое намерение сослать его в Соловецкий монастырь) получал через Московскую тайную полицию анонимные доносы с обвинениями против старца и настоятеля отца Моисея. Лжесвидетельствовалось, что последний несправедливо оказывает скитским монахам предпочтение перед живущими в монастыре, и что скит подрывает авторитет монастыря, и если его не уничтожить, то древняя обитель разорится, и прочее в том же духе.

Отец Моисей был вызван для объяснений к духовному начальству, а отцу Льву было строжайше запрещено принимать посетителей. Его перевели из скита в монастырь и переселяли из кельи в келью. К гонениям старец относился благодушно: с пением «Достойно есть яко воистину блажити Тя, Богородицу…» переносил он свою келейную икону Владимирской Богоматери на новое место жительства и продолжал служение.