Если бы это предприятие – уничтожить Крымское ханство – полностью удалось, как поднялся бы авторитет Москвы! Было бы реально избрание Ивана IV на литовский престол, с учетом хотя бы того, что 90% населения Великого княжества Литовского составляли западные русские – предки украинцев и белорусов, русский язык был государственным, многие члены княжеского дома были крещены в православие, а династические браки литовских и русских князей вообще были обычным делом. Вспомним, что ведь и мать Ивана Грозного была из Литвы! Соединив влияние Вишневецких и Глинских, добиться великокняжеского литовского трона для Ивана IV было вполне реально. «Либеральные» преобразования 1547–1560 гг. также не могли не способствовать росту авторитета молодого Московского государства у православных подданных Литвы, тем более что и на внешнеполитическом поприще Иван Грозный, как мы видели, в эти годы действовал успешно.
Помимо всего прочего, в 1558 г. началась Ливонская война в Прибалтике – за присоединение ее земель и выход к Балтийскому морю. Поводом к войне послужил отказ Ливонского ордена платить дань за Дерпт (древнерусский Юрьев, ныне Тарту в Эстонии). А каковы были реальные причины (помимо выхода на Балтику)?
Некая Наталья Пронина выпустила апологетическое по отношению к Ивану Грозному сочинение прямо-таки в сталинском духе. Так вот, по ее мнению, разгром Ливонии был прямо-таки необходим, чтобы остановить католический натиск на Восток, «лишив Запад польско-литовского форпоста»[151]. Хотя, если уж на то пошло, для последней цели гораздо важнее было соединение России с Литвой. Но с логикой г-жа Пронина, как и многие ее единомышленники, явно не в ладах. Да и главным объектом критики она избрала не А. Л. Янова или Р. Г. Скрынникова, а такого «серьезного» историка, как Э. Радзинский, явные ляпы которого критиковать куда легче!
Но посмотрим, исходила ли какая-либо опасность от самой Ливонии? После серии войн с Польшей и Литвой с 1409 по1466 г., когда некогда грозный Ливонский орден был наголову разбит, он вынужден был согласиться на уплату дани за Юрьев Псковской торговой республике, каковую и платил до присоединения последней к Московскому государству в 1510 г. Сама же Н. Пронина упоминает (со ссылкой на В. Похпебкина), что ливонцы, кроме малочисленных орденских войск, не могли оказывать сопротивления[152]. Признает она и то, что Ливонию разделяла борьба католиков с лютеранами (об этом речь впереди)[153], так что ни о каком «католическом форпосте» речи быть не может.
Но продолжим о дани за Юрьев. Теперь, в 1554 г., Ливония обязалась платить такую же дань Московии, однако не платила. Это – вкупе с заключенным в сентябре 1557 г. союзом Ливонии с Литвой – и вызвало войну[154]. Интересно, что при последнем приезде ливонских послов в Москву русские купцы хотели ссудить их деньгами для уплаты первого взноса дани, поскольку не хотели войны, которая подорвала бы балтийскую торговлю; однако царь запретил давать ссуду ливонцам под страхом смертной казни[155].
И вот тут необходимо сделать большое отступление. Еще не скоро, только в 1570 г., попрекнет Иван Грозный Елизавету Английскую тем, что у нее «не токмо люди, но даже торговые мужики» помимо «государевых прибытков, и своих прибытков смотрят». Но уже тогда мысль его начинала работать принципиально иначе, чем того требовали практические национальные интересы России. Как же она работала?
А. Л. Янов считает само начало Ливонской войны (вместо доведения до конца уничтожения Крымского ханства) ошибкой