После ужина все девицы по обыкновению собрались в общей гостиной, места и местечки которой были распределены в соответствии со строгой школьной иерархией. Центральный оконный альков с широким подоконником и россыпью подушек на нем принадлежал Аквадоратской львице, то есть мне, ну и, разумеется, моим «фрейлинам». Прозвище я сочинила себе сама, потому что, если столь важное дело пустить на самотек, можно оказаться Рыжей бестией или Драчуньей. А после, хоть убейся, кличка прилипнет намертво. Предвосхищать события – качество, которое я ценила в себе превыше прочих.

Устроившись на подоконнике с ногами, я разложила на коленях рукоделие. Многие ученицы последовали моему примеру, то есть раскрыли шкатулки и корзинки с золотистой канителью, сотнями локтей лент и шелков, пайетками, блестками, мишурой. Подразумевалось, что эти богатства со временем превратятся в драгоценные подарки предметам страсти. По крайней мере три из двадцати синьорин успели обручиться и теперь вышивали женихам перевязи, ну или на что там можно употребить кособокие, бесконечно длинные лоскуты. Творение малышки Лили По завивалось кольцами на ковре у ее туфелек, что позволяло представить обхват туловища ее будущего супруга. Представить и ужаснуться.

– На воле немного шумно, – сообщила Карла, занявшая скамеечку у окна. – И огни над Гранде-канале сияют непривычно ярко.

Синьорина Маламоко обшивала гагатовыми бусинами бархатный кошель и, судя по скорости, с которой продвигалась работа, собиралась закончить ее на смертном одре.

– Какой-нибудь праздник? – Маура, которой после выпуска предстояло выбирать себе супруга из нескольких десятков отпрысков богатейших фамилий Аквадораты, не мудрствуя лукаво, заготавливала для каждого претендента лоскутную розу с жемчужными капельками на лепестках.

– Добрым горожанам сегодня дозволяется надеть маски, – сказала я уверенно, потому что пассажиры гондолы, проплывающей сейчас мимо окна гостиной, пялились на меня сквозь прорези лаковых личин.

– Как зовут тебя, красавица? – прокричал один, одетый арлекином.

– Не твоего поля ягода, любезный клоун, – рассмеялась я и спрыгнула с подоконника, зная, что сейчас последует.

Ученицы ринулись к окнам, стремясь занять выгодную позицию для обзора и флирта. Посыпались шуточки, потом зазвучала струнная мелодия и приятный баритон принялся воспевать женские прелести и удовольствия, которые они могли бы доставить.

Над столиком у камина ярко горела лампа, туда я и отправилась. Мужчины, все, кроме Эдуардо, меня не интересовали. Прочие девушки сейчас столпились у окон, и я без помех продолжила свою тонкую работу.

– Рыжая! Пусть покажется рыжая! – кричал мужчина. – Я отдам ей свое сердце!

Голос его отдалялся, но, кажется, на нашей улице появлялась целая вереница гондол, звучали другие песни. Шуточки, впрочем, оставались прежними.

Филигранная резьба по дереву требует специальных инструментов. У меня были тонкие резцы и крошечные фрезы, шлифовальная бумага и, самое главное, заготовка шкатулки из драгоценного ароматного сандала. Мужская красота не требует украшений. Я решила подарить Эдуардо да Риальто самое дорогое, чем владела, – найденное в каррарских мраморных каменоломнях яйцо волшебной саламандры. Такой вещицы не было ни у кого. Янтарно-желтая сфера с небольшую сливу размером с заключенным в ней алым тельцем древней ящерки. Папенька, когда я показала ему находку, долго рылся в справочниках, а затем сообщил:

– Эти существа до наших дней не сохранились, милая. Иногда их останки находят среди окаменелостей, но очень, очень редко.