Свой двадцать пятый День Рождения отмечаю с родителями в их доме – рестораны и всё, что на них похоже, до одури надоели на работе. Мать приготовила хороший ужин, Дэвид запасся вином и улыбками. Мне удалось прожить целый час в относительном благополучии, пока они не сообщили ЭТО – свою грандиозную новость.

– Ева… у нас в семье намечается важное событие… – мать мнётся и словно никак не может решиться.

– Да, мам. Говори уже!

– Дамиен женится в декабре.

Alexis Ffrench – Bluebird

Scott Helman "Machine"

Мир рухнул. Пыль и пепел пожаров заполнили атмосферу, навсегда скрыв солнце. В моей душе теперь навеки поселилась ядерная ночь. Краски плывут, стекают обильными подтёками, смешиваясь в серую жижу и не позволяя видеть.

– Венчание запланировано сразу после Рождества в Риме, никак не запомню название Собора… Так что нас на Рождество не будет, если только ты не захочешь поехать с нами, – мягко и как-то надрывно продолжает вместо матери Дэвид.

Пауза. В родительском доме виснет долгая непреодолимая пауза. Ни у кого нет слов или же просто сил их произнести. Я решаю быть круче всех:

– Меня не приглашали.

Первая же мысль, которая приходит в голову: «Вот, что он чувствовал».

Боже, ему было больно. Нет, это не боль, это истязание, отключающее сознание.

Лицо нужно держать, пусть и каменное, но чтобы без слёз и признаков душевного упадка. Хотя, поздно – они уже на глазах.

Как женится?

Как?

Уже?

Так скоро?

Он же не собирался!

Считал, что рано!

Да, женится. А как же иначе? Люди женятся, Ева. Они не живут в отчаянии вечно и не обрекают себя на одиночество ради твоего душевного комфорта.

На ком он женится? На ком?

– Ты видела его невесту? – спрашиваю мать, потому что в эту секунду моей жизни мне плевать на Дэвида. В этой своей трагедии мне необходима поддержка матери, женское понимание.

– Конечно…

С лицом матери творится нечто невообразимое, Дэвид прячется за очками и усердным переливанием коньяка в свой бокал.

– Какая она?

Мой голос твёрдый или жалкий? Сложно понять и услышать себя со стороны.

Мать набирает в грудь воздуха, чтобы выдать:

– Ты её знаешь, Ева.

– Да?! – удивляюсь.

Я бы не хотела её знать. Никогда. И всё же знаю. Кто бы это мог быть? Догадка выпивает остатки рассудка. С силой затягивает их в узкую трубочку, не позволяя дышать.

Не может быть.

НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!

Так нельзя!

Так нечестно!

Это неправда!

Неправда!

– Мы с Меланией вместе выбирали платье, – мать пытается вернуть радость в это событие. – Кольца они заказывали в Италии, какие-то эксклюзивные с камнями. Новая мода! – закатывает глаза. – У нас были обычные. Да, Дэвид?

– Кольца не имеют значения. Как и всё прочее, – сухо отзывается мой биологический отец.

– Всё имеет значение, Дэвид, – тихонько не соглашается мать. – В свадебное путешествие решили ехать не сразу, а в апреле, как потеплеет. Да и зимой Дамиену не вырваться – заканчивает съёмки второго фильма. Начинается самое сложное – монтаж. А дети хотят провести хотя бы месяц-два в Европе, погостить у мамы Мелании. Нас тоже приглашали! – в её голосе воодушевление. – Мел планирует зачать там первого ребёнка, смешная!

Я чувствую слёзы. Проклятые слёзы и душераздирающую боль. Стол, тарелка, бокал, салатница с зелёной бурдой – всё плывёт перед глазами.

– Ну что ты, что ты, милая! – мать вскакивает со стула, подбегает и обнимает мои плечи.

Дэвид трёт под очками глаза.

Nick Mulvey – We Are Never Apart (Audio)

На Рождество в «Шестидесятых» сумасшествие. Тёмный бар набивается обездоленными, брошенными, отвергнутыми, не нашедшими своей пары, чтобы одиночество ненароком не убило их в самую святую и «семейную» ночь в году. Ну и, конечно, вся эта публика так же отчаянно пьёт, как и страдает.