– Немного подождем, пан Гинчев. Эти двое – лучшие сотрудники. Я сам посвящу их в детали. Работа идет, мы будем стараться выполнить необычный и дерзкий замысел. Нужно просто учесть психологию… Вы же понимаете, мы теперь вынужденно проникаем в те сферы, где ранее, как говорится, не ступала нога человека. Необычное взаимодействие, неожиданные ходы. Как любят говорить наши друзья из Штатов – выходим из зоны комфорта. Вы ведь не желаете раскрывать свои карты, а в том виде, в каком вы перед нами предстаете… – Тарасов закашлялся. – Я буду держать вас в курсе дела. Регулярно. – Он заметил, что Гинчев встал, но все еще чего-то ждет. – Ежедневно. Роджера Греймса, само собой, тоже. Это ведь его блестящая идея?

– Отчасти, – нахмурившись, согласился Гинчев. – До завтра. – Он приложил ладонь к уху, изображая, что держит телефонную трубку, намекая, что уже завтра ожидает первый телефонный отчет о проделанной работе.

– Они меня ухватили за горло, – негромко сказал Тарасов, когда они с Игорем вышли на парковку и снова, как совсем недавно, стояли около его машины. – Считают, что все условности преодолены, даже если эти условности – законы нашей страны, конспирация спецслужб, элементарные правила, призванные обеспечить безопасность сотрудников разведки и контрразведки. С одной стороны, всеобъемлющая помощь, но, чтобы ее получить, мы устраиваем день открытых дверей. Ты понимаешь, к чему нас это приведет?

Игорь хмыкнул и достал пачку сигарет из кармана. Тарасов жадно выхватил сигарету и прикурил от зажигалки, поднесенной Игорем.

– К тому, что, если наши пути разойдутся, мы беззащитны перед ними, можно сказать, голенькие.

– В общем, выбора нет, придется действовать по их плану. – Тарасов присел на крыло машины, не опасаясь запачкать короткий распахнутый плащ. Шея его покраснела не от ветра с Днепра, а от гнева. – Вы с Русланом самые опытные и осторожные. Мне не нужно оказаться замешанным в дела наподобие неудачной диверсии нашего нынешнего шефа или тех потуг, которые недавно затеяли с вагнеровцами.

Насчет вагнеровцев Игорь был не согласен, считал, что им почти удалась та лихая авантюра. Однако спорить не стал.

– Хотя нас именно в такое и втягивают. Даже закон под это сверстали. В начале апреля его уже утвердят. Все слишком серьезно, чтобы нам манкировать. Карусель раскрутили, только держись, лишь бы не слететь из-за центробежной силы. Для меня лучше, чтобы этим занимался ты, нежели кто-то другой.

– Закон? – переспросил Игорь.

– Нечто вроде гарантированного вознаграждения за переданную нам российскую технику, одобренного Радой. Будет одобрено, единогласно, – поморщился он.

– И за чей счет вознаграждение?

Тарасов взглянул на него снисходительно и промолчал.

– Так что насчет араба? – Игорь продолжал курить, провожая взглядом каждый выдох табачного дыма.

– Да чего ты в него вцепился? – Тарасов отбросил окурок. – Я посмотрел его болтовню. Какой-то заштатный цирюльник, головорез. Из ценного разве что связь с ячейками ИГ в России. Но это бабушка надвое сказала. Сейчас связи нарушились, он и его приятели «челночить» туда не смогут, чтобы возить бабло, тем более перечислять деньги за теракты и на покупку составляющих для СВУ. Все отслеживается, связи с зарубежными банками прервались. Санкции. Разве что через Турцию, но ты упомянул, что он там наследил и не сунется, опасаясь ареста.

– Этот изыщет способ выйти на связь со «спящими» боевиками, – уперся рогом Игорь, сам сомневаясь в сказанном.

– Не знаю. Сейчас тебе не до того. Начинай с завтрашнего дня писать сообщения летчикам по списку. Тем, кто, вопреки запретам, выкладывает в соцсети свои фотки то в форме, то рядом с боевой техникой, которую пилотирует… В том, что именно они пилотируют, надо будет стопроцентно убедиться. Это главное. – Тарасов поднял палец. – Так вот такие субчики более подходящие для вербовки. И дело не в шантаже! Ты и до Руслана донеси. Никаких угроз, ни в коем случае. Только спокойствие, убеждение, патока в уши, посулы денег, можно будет ссылаться на этот закон, я потом дам тебе содержание. В нарушении запретов отчасти проявился их характер. Может, пофигисты, и такой вариант для нас предпочтительнее. А может, думают о своих контрразведчиках: перестраховщики. Нам это на руку. Однако, убедившись, что контрразведка стращала их не напрасно, они, выражаясь образно, отпрыгнут резво от открытого пламени.