– Мой милый жив, мой милый жив, – пропела Эстер, пританцовывая, подбежала к фотографии и, оставив на стекле мокрый отпечаток своих губ, сняла ленточку. Она протянула портрет поляку и очень удивилась, что тот не поцеловал фотографию, как она ожидала. Вместо этого Фаберовский освободил рамку от ее содержимого, и бросив карточку на пол, повернулся и ушел открывать кабинет.

– Но постойте, что вы делаете! – закричала Эстер, бросаясь за ним следом.

– Начинаю очищать свой дом от вашего дерьма.

Эстер замерла, хватая ртом воздух и не могла произнести ни слова в ответ. Фаберовский ногой вышиб замок в двери кабинета и исчез за нею.

– Пенни! – взвыла Эстер так, словно ей только что из-за портьеры явилось привидение, и бросилась вниз в гостиную. – Пенни, он хочет все выбросить! Все, все, что я с таким трудом выбрала и уговорила доктора Смита купить для тебя, он хочет выбросить! И аспидистры, и венские стулья, и все эти произведения искусств! Я не удивлюсь даже, если он начнет срывать мои чудные обои со стен!

– Что ты голосишь, Эсси, – оборвала ее уже пришедшая в себя Пенелопа. – Ты застраховала все в русском страховом обществе «Якорь». Они возместят тебе весь ущерб.

– Вместо того, чтобы поддержать меня, ты еще и издеваешься! Они не возмещают ущерб от вернувшихся покойников! Ты, наверное, сама готова выкинуть все, что с таким трудом я собрала здесь за эти два года! А все потому, что ты никогда не любила Гурина! Ты всегда ненавидела его! Потому что он побрезговал тобой тогда в Гайд-парке!

И Эстер, бросившись лицом на соседний диван, в голос зарыдала.

– Барбара, дайте миссис Смит воды, – сказала Пенелопа, вставая и оправляя на себе платье.

– Пойдите, сполосните лицо под холодной водой, Пенелопа, – посоветовал ей Фаберовский, спустившийся вниз, чтобы взглянуть, что происходит между его бывшей невестой и ее мачехой. – В конце концов, Розмари приготовила отличнейшего гуся, и мы многое потеряем в этой жизни, если он остынет. Батчелор, присоединяйся к нам, потом нам с тобой предстоит перетащить всю мою мебель из кабинета на свои места.

– Только не шкуру! – мгновенно перестав рыдать, выкрикнула Эстер. – Она напоминает мне о милом Гурине!

– Купите лучше себе живого медведя, – сказал поляк и вошел в столовую.

Здесь еще пахло прежними гостями и он распахнул дверь на выходившую в сад террасу, откуда в столовую ворвался свежий после дождя воздух. Он вышел на террасу, посмотрел в сторону соседнего дома и остолбенел. За обрушившимся забором, отгораживавшим прежде его сад от соседнего, не было ничего. Не веря своим глазам, он спустился в сад и подошел к стене.

Действительно, вместо соседского дома, который он так привык видеть из окон столовой, в земле зияла огромная черная яма.

– Этот дом взорвался вскоре после твоего отъезда, Стивен, – раздался с террасы голос Пенелопы.

Фаберовский вспомнил, что, убегая на континент, они в спешке зарыли в соседском саду чемодан с динамитом, которым Ландезен пытался взорвать их накануне.

– После твоего отъезда, Стивен, этот дом разлетелся в щепки, как и моя жизнь.

– Конечно, я выродок и сатана, – не сдержался Фаберовский. – А вы, мисс Пенелопа, святая, как ангел. Он не видел лица Пенелопы, которая лишь темным силуэтом выделялась на фоне ярко освещенного окна в столовой, но почувствовал, что его слова задели девушку.

– Но коли вам так хочется, я уйду, и пропадите вы все пропадом! Только не забудьте, мисс Смит, что вы должны мне десять фунтов за сообщенные сведения о вашем женихе.

– Оставайтесь у себя дома, мистер Фейберовский, я еду следом за отцом, – ледяным тоном, в котором чувствовалось даже какая-то ирония, сказал Пенелопа. – Барбара, возьмите у меня в спальне мою сумочку. Лейтенант, вы проводите меня?