…Что же касается германки Хейди, то, внешне всегда предельно сдержанная, она никогда не набрасывалась на Андрея и никогда не лебезила перед ним. Очевидно, эта ее аристократическая холодность и сдерживала мужчин, которых в возглавляемом ею санатории в общем-то всегда было в избытке.

Точно так же повела себя «холодная арийка» и в их брачную ночь. Оголив своего мужчину, она на какое-то время замерла, сидя в постели и опираясь руками по обе стороны от бедер. Сейчас она напоминала мастера-творца, который после долгих и тяжких трудов своих вдруг словно бы опомнился и решил повнимательнее присмотреться к тому, что, собственно, он сотворил.

– Я хочу, чтобы, падая в мои объятия, – едва слышно, причем по-русски, проговорила женщина, – вы проникались не только нежностью, но и мужеством. Да-да, мой генерал-генералов, мужеством воина и мудростью правителя.

В ту ночь Власов так и не понял истинного смысла этих ее слов; тогда он так и не смог понять, почему, приступая к любовным ласкам в теплой санаторной постели, эта арийка начала призывать его не к супружеской любви и верности, а к мужеству воина и мудрости правителя.

И лишь значительно позже командарм понял, что к тому времени Хейди уже не только увидела в нем потенциального вождя русского освободительного движения, но и будущего правителя России, основателя новой монархической династии. Что она не принадлежала к тем женщинам, мечтания которых ограничивались гнездовьими иллюзиями идеальной семьи. Она действительно увлеклась этим русским генералом и готова была посвятить ему остаток своей жизни, но только с одним условием: что совместный путь их станет путем к российскому трону.

С такими женщинами Власову встречаться еще не приходилось. Леди Чан Кайши уже была «императрицей» и ни к восхождению своего супруга, ни к восхождению «красного полковника Волкова» никакого отношения не имела. К тому же правительницей она представала только на фоне правящего профиля своего супруга, а в постели становилась скованной цепями сексуального рабства пленницей. Все остальные женщины или откровенно пугались его генеральских чинов и чувствовали себя «недостойными избранницами», или же старались немедленно унизить его самого до «подкаблучника в лампасах».

– Я хочу, чтобы вы не просто были одним из генералов. У вас особая судьба, мой генерал Власов, – это судьба властелина огромной державы. Многие германские генералы видят вас лишь в шинели полководца, я же сумела увидеть вас властителем трона.

С коротко стриженых волос Хейди все еще спадали огромные капли влаги, однако оба они старались не обращать на них внимания. В эти мгновения арийка напоминала некую древнегерманскую жрицу, которая, входя в шаманский транс, вводила в него и пленника, коего решено было принести в жертву богу Одину.

Склонившись над Андреем, женщина, по-лебединому изгибаясь, медленно проплыла над ним, едва прикасаясь грудью к его груди. Врываясь своей аурой в ауру мужчины, германка мысленно и эфирно замыкала их биополя и все то невидимое, но сугубо человеческое, во что она, поклонница тибетской медицины и прочих восточных поверий, безуспешно пыталась посвятить своего «генерала генералов» еще задолго до этой судной ночи.

Хейди все носилась и носилась над ним, словно коршун над слишком большой, непосильной для него добычей, настраиваясь на то, чтобы в конце концов вцепиться нее когтями и растерзать. И так продолжалось долго, немыслимо долго, пока Андрей не ожил, пока он не рассвирепел и не взорвался. Вот тогда то соблазнительница и пала ему в объятия, словно в лаву вулкана.