– Да ладно тебе! Я заплачу! Ты чего?

Мы всё же вошли в заведение, выбрали столик у окна и сделали заказ. Люба, сидевшая напротив меня, выглядела грустной и уставшей. У неё болела мама. Года четыре уже. Это было морально тяжело прежде всего, но Люба никогда не жаловалась. А я видела, что ей тяжко, я должна была ей хоть чем-то помочь.

– Как там тётя Шура? – спросила я у Любы, и её глаза мгновенно заблестели от слёз.

– Всё очень плохо... – едва ли не шёпотом ответила она. – Мама умирает, а я ничего не могу сделать. Совсем ничего!

У меня сердце сжалось от жалости к подруге и к её маме. Я хорошо знала тётю Шуру, часто оставалась у них с ночёвкой, и тогда она пекла нам с Любой кексы с миндалём. Она была такой весёлой и жизнерадостной, пока не заболела...

– Деньги нужны. Много... – продолжила Люба. – Я и так работаю на двух работах, квартира в залоге. Наверное, я брошу университет. Маме всё хуже, а за ней нужен постоянный уход.

– Почему ты раньше не сказала, что деньги нужны? – с упрёком спросила я.

– А что бы изменилось, Поля? – сквозь слёзы усмехнулась Люба.

– Сколько нужно?

– Несколько миллионов... Я точно не знаю...

– Я дам тебе денег! – глазом не моргнув пообещала я. – Только улыбнись? М?

Я не была баснословной богачкой, но на моём счету накопилась довольно приличная сумма. Я была уверена, что этого хватит, чтобы вылечить тётю Шуру. Если будет нужно, я и машину продам. Зачем мне эта роскошь, если мама самого родного и близкого человека страдает? И уж тем более я не могла допустить, чтобы тётя Шура умерла, пока я кайфую в своей навороченной тачке.

– Ты шутишь? – покачала головой девушка. – Да я и не возьму, Полина! Ты же понимаешь, что я никогда не смогу отдать тебе деньги? Мне до конца жизни столько не заработать!

– Я тебя и спрашивать не буду! Узнай, что почём, и куда делать перевод. А с твоими работами надо тоже что-то решать. Тебе надо найти одну нормальную, вместо двух копеечных.

– Думаешь, я не искала? Я только два курса закончила на юридическом... У меня пока ни опыта, ни образования...

– Я поговорю с Трофимовым, может, в компании местечко найдётся? Ты же умная? Я замолвлю за тебя словечко.

Люба разрыдалась от эмоций, и я пересела к ней, чтобы обнять её и успокоить. У меня, по сравнению с подругой, было всё просто зашибись. Пусть у меня не было родителей, но жила я, как у Христа за пазухой, чего уж прибедняться? А то, что Лев меня не любит, так это мелочи жизни по сравнению с тем, что у человека жизнь висит на волоске.

Даже неловко как-то перед Любой за свою шоколадную жизнь. Я не обеднею, если дам ей денег. А если и обеднею, как-то надо учиться выживать самостоятельно. Вдруг Лев реально копыта отбросит? Вот тогда-то мы с Ариной и сцепимся насмерть в битве за компанию. А ведь я и проиграть могу.

Эта взрослая жизнь какая-то, сука, слишком уж сложная и страшная!

– Спасибо тебе, Поль! Ты же знаешь, что кроме тебя и мамы, у меня никого нет?

– У меня тоже, кроме тебя, никого, так что перестань хлюпать, Люб!

– А Лев Борисович?

– А-а-ай! – отмахнулась я.

– Ты всё ещё любишь его? Да, Поля?

– Да, нет, конечно...

Люба была в курсе истории с моим опекуном, от начала до конца. Сколько слёз было пролито мною в её жилетку, известно только нам двоим. Потом, уже в Лондоне, я решила, что хватит грузить Любу своей больной безответной любовью, потому что тема начинала надоедать не только ей, но и мне самой. Я просто перестала ныть и жаловаться на этот счёт.

– Врёшь ты всё! – уверенно заявила Люба. – Мне-то не рассказывай!

Переубеждать подругу мне было лень, поэтому я перевела тему на Арину. Как я и планировала, мы с Любой поржали над аудиозаписью нашего с Трофимовой утреннего разговора.