– Может, ее раздеть? – спросил старший брат, устремив взгляд на девушку. – Она, похоже, промокла насквозь.

– Да. – Но Лукан не собирался подвергать себя подобному испытанию. По крайней мере пока не укротит свою плоть. Руки его сжались в кулаки от одной лишь мысли о том, чтобы стащить мокрые тряпки с ее тела и насладиться зрелищем нежной кожи. Интересно, соски у нее такие же темные, как и волосы?

Младший брат шагнул вперед и удлинил свои когти:

– Я сниму с нее платье.

С молниеносной скоростью Лукан метнулся вперед и встал между ним и кроватью у противоположной стены. Девушка – его находка, он несет за нее ответственность. Если оставит ее Куину, тот с присущей ему яростью скорее всего разорвет ее на части, а Фэллон тут же забудет о ней, как только руки его сомкнутся вокруг горлышка очередной бутылки.

– Предоставьте ее мне, – твердо сказал Лукан.

Губы Куина растянулись в ухмылке.

– Все эти годы ты выговаривал мне за то, что я даю волю сидящему во мне духу. А ведь ты, брат, делаешь сейчас то же самое.

Фэллон провел ладонью по лицу и заморгал своими покрасневшими глазами.

– О чем ты толкуешь, Куин?

– Если бы ты время от времени просыхал хотя бы ненадолго, то понял бы, – огрызнулся тот.

Взгляд темно-зеленых глаз старшего брата, так похожих на отцовские, остановился на Куине.

– По мне, лучше уж пить, чем стать таким, как ты.

Младший брат рассмеялся глухим невеселым смехом.

– По крайней мере я знаю хотя бы, какой сегодня день. Скажи мне, Фэллон, ты помнишь, что было вчера? Нет, постой. Вчера было то же самое, что и позавчера, и неделю назад.

– А что делаешь ты, кроме того, что крушишь все, что строит Лукан? – В глазах Фэллона полыхнуло пламя, и мускул на скуле задергался от гнева. – Ты не в состоянии даже помочиться, чтобы не дать волю своему зверю.

Куин ухмыльнулся:

– Проверим?

– Хватит! – рявкнул Лукан, когда братья шагнули друг к другу. – Убирайтесь отсюда, если собрались драться.

Фэллон безрадостно усмехнулся:

– Ты же знаешь, что я пальцем его не трону.

– Совершенно верно, – презрительно бросил Куин. – Мы же не хотим, чтобы великий Фэллон Маклауд искушал своего духа.

Фэллон закрыл глаза и отвернулся, но Лукан успел заметить отчаяние во взгляде брата.

– Мы все носим свои проклятия, Куин. Оставь Фэллона в покое.

– Я сам в состоянии позаботиться о себе. – Старший брат решительно повернулся к Лукану. Потом перевел взгляд на девушку. – О чем ты только думал, притащив ее сюда? Знаешь ведь, что смертному в наши владения вход воспрещен.

Девушка на кровати пошевелилась, и все трое замерли, ожидая, что та вот-вот очнется. Когда она вновь затихла, Лукан облегченно выдохнул и махнул им, чтобы уходили.

– Я спущусь через минуту, – пообещал он.

Как только братья ушли, он стащил с нее промокшие башмаки. Надо было бы снять и платье, чтобы она не простудилась, но Лукан не доверял своему телу – или своим рукам, – что не поддадутся соблазну.

Ее изумительные каштановые волосы потемнели от дождя. Он убрал прилипшую к щеке прядь, и ему безумно захотелось продлить это восхитительное ощущение прикосновения к гладкой нежной коже. Лицо ее, красивое, без изъянов, с высоким лбом и тонкими, изящными чертами, зачаровывало его. И хотя Лукану довелось лишь на короткий миг заглянуть в ее глаза, широко раскрытые от страха, он помнил, что такого орехового цвета ему видеть еще не приходилось. А эти длинные густые черные ресницы, веерами лежащие на щеках.

Лукан не осмеливался дотронуться до женщины с того самого рокового дня почти триста лет назад. И вот теперь в его постели лежит незнакомка, настолько восхитительная, что у него обмирает сердце. Соблазн дотронуться до нее был слишком непреодолим, чтобы можно было устоять.