Айк предлагал открыто поговорить с Генри, объяснить, с какой целью его дочь несколько дней не будет появляться на своём месте, однако Энн категорически протестовала. По закону она ребёнок, за которого нёс ответственность отец, и он точно не позволит участия в гонках – это понималось им обоим прекрасно.

Поэтому сейчас Айк терпеливо ждал, когда Энн закончит свою смену и закроет салон: Генри практически весь день не было в мастерской, и похоже, что он бегал по знакомым, занимая деньги. Хорошо, хоть не начал продавать оборудование. Пользуясь его отсутствием, Айк копался на небольшом складе для запчастей, которым служил отгороженный стеллажами закуток в гараже. «Шевроле» была почти готова, осталось самое главное – перекроить систему подачи топлива и навесить баллоны с нитро. Ну и, конечно, покрасить, чтобы на гонке машина выделялась из общей массы.

С удовлетворением найдя на бесконечных полках с блестящими деталями стальные патрубки, Айк пошёл к выходу, озадаченно осматриваясь в поисках хозяйки. Почему-то она была не у кассы, а дверь в администраторскую многозначительно заперта. Пожав плечами, парень вышел из гаража, держа запчасти подмышкой и на ходу разворачивая очередной леденец. Вечернее солнце ударило по глазам, ослепляя после полумрака мастерской, и только проморгавшись, он смог увидеть, что происходило снаружи.

Энн оказалась человеком патологически честным, а потому не стала увиливать от своей части договора, пусть и сказанной в шутку. Поставив Детку под тёплые солнечные лучи, она быстро смывала с неё пыль, оставшуюся после утреннего урока.

Айзек замер, не заметив, что леденец выпал из рук, так и не добравшись до рта. Зрелище было поистине восхитительным: небольшой рост девушки заставлял её практически ложиться на капот, чтобы дотянуться до каждого уголка тряпкой. Она снова была в шортах, невероятно тесно облегающих упругие ягодицы, и внезапно показавшаяся Айку ужасно неприличной поза демонстрировала стройные ноги во всей красе. В животе разливался отупляющий жар, медленно и уверенно захватывая каждую мышцу, вплоть до кончиков пальцев. Вечерний прохладный ветерок стал подобен воздуху в перегретой духовке, только пахло не едой, а ванилью – и она распаляла куда более опасный голод.

Не замечая непрошеного зрителя, Энни распрямилась, тыльной стороной ладони вытирая испарину со лба. Её белая майка оказалась абсолютно мокрой, явно облитой водой, и тонкая ткань прилипла к телу. Так, что можно было явственно различить проступающие на груди узоры от кружевного нижнего белья. Айк ни секунды не сомневался, что оно розовое – невинное и нежное, как сама Энни.

У малявки, оказывается, есть грудь.

Дьявол её побери.

Он нервно сглотнул, забыв вообще, куда шёл и зачем. Теперь отрицать бесполезно: Нельсон, та самая девчонка Нельсон, которая когда-то играла в песочек с Хлоей, его возбуждала. До мутнеющего рассудка, до учащенного пульса, до расширяющихся зрачков и пропадающего дыхания. Он наблюдал за ней, спокойно продолжающей работу, и не мог прекратить смотреть. На изгибы юного тела, на этот чёртов болтающийся хвостик…

– Боже, Росс: ты не перестаёшь меня удивлять, – знакомый до тошноты, мелодичный голос откуда-то из-за спины заставил его вернуться с небес на землю, морщась от тесноты в джинсах.

– Добрый вечер, Алисия, – тяжко вздохнул он, оборачиваясь на это бесцеремонное вторжение в его фантазии, в которых он уже несколько минут как повалил Энни на этот дурацкий капот и проверял, угадал ли цвет лифчика.

Реальность ударила по голове довольно болезненно, в виде стоящей с абсолютно довольным лицом извечной соперницы в короткой красной юбке и белой блузке, с распущенными огненными волосами на плечах.