– Да… Здесь очень красиво. Этот ползущий по земле туман, эти деревья, которые едва видны в тумане, пустые, выметенные трибуны… Признаться, я действительно представляла все это по-другому. – Келси повернулась к стоящей подле нее женщине – стройной, светловолосой, одетой в вязаную кофту и узкие, облегающие джинсы. – Совсем по другому.

– Большинству людей скачки видны только с одной стороны. Две минуты вокруг столба по дорожке – и все. Гонка для них заканчивается почти мгновенно, едва успев начаться. И все равно это очень увлекательное зрелище, а иногда – просто страшное. Триумфы, трагедии – все это происходит у тебя на глазах. Порой и о людях судят так же однобоко – по одному-единственному слову, по одному поступку… – В голосе Наоми послышалась горечь, но Келси уловила и еще что-то, возможно, простое и мудрое приятие всего того, что с ней случилось.

– Идем, – сказала Наоми, – я отведу тебя к стойлам. Именно там и происходят настоящие события.

…И встречаются настоящие характеры. Келси обнаружила это, едва оказавшись за кулисами ипподромного мира. Стареющие жокеи, начавшие проигрывать на треке или набравшие слишком большой вес, предлагали свои услуги в качестве тренеров-наездников, запрашивая порой по сорок долларов за тренировку. Остальные – совсем молодые, с горящими взглядами, почти мальчишки – толклись тут же, надеясь на удачу и стремясь получить свой шанс. Все разговоры были только о лошадях: обсуждались достоинства того или иного скакуна и тактика скачек. Конюх в бесформенной мягкой шляпе с опущенными полями провел в поводу прихрамывающую лошадь, монотонно напевая ей что-то ласковое, успокаивающее.

Здесь не чувствовалось ни волнения, ни азарта, ни ажиотажа. Все было обыденно, рутинно, привычно, все повторялось ежедневно, изо дня в день, в час, когда большинство людей еще спало или клевало носом над своей первой утренней чашкой кофе.

Слегка освоившись, Келси выделила среди окружающих мужчину в бледно-голубом костюме и до блеска начищенных ботинках, который разговаривал с конюхом, одетым в потрепанный кардиган. Взгляд у конюха показался Келси на удивление спокойным, почти отсутствующим. Мужчина в костюме, напротив, горячился и время от времени – видимо, в такт своим словам – тыкал в воздух короткопалой волосатой рукой. При каждом его движении на указательном пальце вспыхивал бриллиантами золотой перстень. Драгоценные камни были расположены в форме лошадиной подковы.

– Билл Канингем, – прокомментировала Наоми, перехватив направление взгляда дочери.

– Канингем? – Келси нахмурилась, пытаясь припомнить, откуда она знает эту фамилию. – Это не его упоминал конюх, которого вчера выгнал Гейб?

– «Рискованное дело» когда-то принадлежало Канингему. Лет двадцать пять тому назад Билл получил эту ферму по наследству… – В голосе Наоми проскользнули пренебрежительные, почти презрительные нотки, хотя она явно старалась это скрыть. – Он едва не развалил дело окончательно, когда ферма попала к Гейбу. Теперь Билл является совладельцем нескольких неплохих лошадей, но в собственности имеет только одного или двух посредственных скакунов. Сам он живет в Мериленде, а скакунов для него тренирует Кармайн, который работает не только на Канингема, но еще на нескольких владельцев. Сейчас Кармайн как раз выслушивает инструкции и руководящие указания своего босса и, разумеется, со всем соглашается. В любом случае он будет поступать так, как ему больше нравится, потому что все знают: Билл – настоящая задница. О-ох!.. – Наоми испустила тяжелый вздох. – Он нас заметил.