Наоми на фотографии смотрела чуть исподлобья, но даже крупнозернистый газетный снимок не мог скрыть блеска ее обаяния. Личико Наоми казалось невероятно юным и удивительно красивым; полные губы были четко очерчены, а глаза весело блестели, словно она вот-вот рассмеется.

Эти двое выглядели так, словно вместе они могли одолеть любые трудности.

Нет, ей не будет больно. Не должно быть. Келси твердила эти слова постоянно, убеждая себя, что глупо было бы расстраиваться из-за развода, который произошел бог знает сколько времени назад, но эти двое были так молоды, так полны жизненных сил и надежд… А теперь каждый из них стал для другого просто горьким воспоминанием.

Келси сделала кое-какие краткие заметки и фотокопии всех сообщений, которые ей попались, как она сделала бы это для любого академического доклада или сообщения. С особенным интересом она просмотрела фотокопию объявления о своем собственном рождении.

Начиная с этого момента имена ее родителей стали попадаться довольно редко; как правило, это были просто упоминания о том, что мистер и миссис Байден – в числе многих других – присутствовали на приеме в мэрии или приняли участие в какой-то благотворительной акции. Похоже, они вели довольно замкнутый или, во всяком случае, не слишком активный образ жизни, и бо́льшая часть их непродолжительного супружества прошла вдалеке от вашингтонского света.

Потом в «Вашингтон пост» промелькнула коротенькая и очень сжатая заметка, посвященная делу об опеке, помещенная в самой газете, как показалось Келси, только из-за того, что ее дед по отцовской линии был одним из заместителей министра финансов. Фактически, кроме имен – ее собственного, Наоми и отца, которые она прочла почти с нежностью, – в статье ничего не было; по всему было видно, что любые семейные дрязги «Пост» ставит довольно низко.

Потом Келси нашла несколько сообщений о ферме и скачках. В одной из них рассказывалось о многообещающем жеребчике, который сломал ногу во время скачки и был застрелен. К статье прилагалась фотография – прелестное личико Наоми со слезами на глазах.

А потом было убийство.

Подобные события, как правило, занимали гораздо больше места, чем свадьбы, рождения и разводы, и Келси сразу бросились в глаза кричащие заголовки:

О Наоми говорилось как о бывшей жене профессора английского факультета Джорджтаунского университета и дочери известного коннозаводчика. О погибшем молодом человеке – с некоторой долей пренебрежения – упоминалось только как о повесе, имеющем какое-то отношение к миру скачек и всему, что было с ними связано.

Вся интрига выглядела предельно простой. Алек Бредли был застрелен из револьвера в одной из спален на ферме «Три ивы». Оружие принадлежало Наоми Чедвик-Байден, которая и уведомила о происшествии полицию. Когда все это случилось, кроме них двоих, в доме никого не было. Полиция округа ведет расследование.

Виргинские газеты содержали информации ненамного больше. Наоми не отрицала, что это она стреляла в любовника, но ее адвокат настаивал, что Алек Бредли напал на нее, и несчастная жертва была вынуждена прибегнуть к крайнему средству самообороны.

Судя по газетным статьям, до несчастного случая между Наоми и Бредли существовали вполне дружеские отношения и они часто появлялись в обществе вместе. И, разумеется, какой-то проныра-журналист раскопал грязную историю о том, что Наоми вовлечена в тяжбу об опеке над ее трехлетней дочерью.

Через неделю после убийства в газетах появились новые заголовки.