- Ключи. Мне. Быстро. Или я за себя не ручаюсь.

Умирая от страха, дрожащими руками достаю из сумочки ключи. Артур резко выхватывает их, едва не вывернув мне пальцы.

- К Диане чтобы не приближалась, ясно?

С грохотом хлопает дверь, и только после этого я осторожно выдыхаю. Медленно сползаю по стене на пол и уже не сдерживаю слёзы.

Как было бы здорово, если бы Глеб Леонидович вдруг появился в разгар нашей перепалки и защитил меня от Артура. Припугнул бы его, дал бы разок по роже. Я мечтала об этом!

Но у соседа свои дела, и до меня ему нет дела. С какой стати он будет меня защищать…

ГЛЕБ

- Ты когда уже бросишь эту хрень? – Алексей покосился на сигарету в руке друга. – Не помню, чтобы раньше ты курил.

- Подсел год назад, когда у меня нервы сдали. Теперь никак не соскочу.

- Так соскакивай уже, братан, чё ты как маленький?

Васнецов стукнул друга кулаком в плечо. Мужчины только что вышли из спортклуба, над их головами, рассеивая вечерний мрак, сияла вывеска с названием и логотипом в виде зверя, кровожадно ощерившего пасть.

Заведение принадлежало Матвею Артемьеву, их давнему приятелю. В клубе друзья оттянулись по полной: лупили друг друга на ринге до изнеможения, пока их майки не пропитались потом, а на лицах не выступила испарина…

- В бар? – предложил Васнецов. Он помотал головой и приложил ладонь к уху. Видимо, после парочки пропущенных ударов не мог избавиться от звона.

- Нет. У меня Натуся голодает, жрать, как всегда, хочет, надо спасать. Так что давай по домам, мой дорогой избитый друг, - усмехнулся Глеб.

- Ой, да ладно, всего-то разок не увернулся. А ты уж считаешь, что ты победил! – тут же вскипел Васнецов, известный своей горячностью.

- Ничего не знаю. Матвей сказал, что я выиграл бой, значит, так оно и есть. Смирись, пацан.

- В следующий раз по рингу тебя размажу.

- Ага, размечтался, салага.

Позубоскалив ещё немного, друзья обменялись рукопожатием и отправились по домам.

По пути Глеб продолжал переживать бой, в голове ещё раздавались звуки спарринга – отрывистые удары боксёрских перчаток, шорох стремительно двигающихся в октагоне тел.

Но вскоре перед глазами возник другой образ.

Маша. Маруся.

С одной стороны – деваха в самом соку, при одном взгляде на которую штаны становятся тесными, и член наливается кровью. Девочка высший класс. Огненная грива, сияющая молочно-белая кожа, пронзительно-зелёные глаза… Такая сочная девчуля словно создана для того, чтобы её трахали всласть, до крика, до хриплых стонов…

Но с другой стороны - несчастный воробышек, потеряшка с заплаканным лицом и покрасневшим от слёз носом, на котором так трогательно проступают смешные веснушки.

Что с ней случилось? Почему постоянно в слезах?

Ясное дело – рассталась с парнем, тут к гадалке не ходи. Парень, бл**ь, наверное, совсем олень, раз такую красоту выставил за дверь с чемоданами. Придурок.

- И откуда ты взялась на мою голову? – пробормотал Глеб, поднимаясь по лестнице.

Теперь то и дело в течение дня он начинал думать о новой соседке, с того самого момента, как Маруся впервые очутилась в его квартире, и он взял её в железный захват, чтобы не пиналась. А потом он обрабатывал ей коленки, касался шелковистой кожи и дурел от этих ощущений.

Затем перед глазами вспыхивала ещё одна картина: чумазая до невозможности Маруська ковыляет по двору, прижав к себе вымазанную в грязи Натусю. Сверкают две пары изумрудных глаз…

Когда же она расскажет, что там у неё произошло?

А почему Маруся должна рассказывать? Он ведь не торопится поведать ей свою историю…

Глеб думал, что год назад его сердце навсегда окаменело, он превратился в сфинкса, не способного испытывать эмоции. Но появилась рыженькая соседушка, такая маленькая, заплаканная, неустроенная... И жалость тонкими иглами впилась в душу.