– Одрианна пишет, что они с лордом Себастьяном сегодня уезжают на побережье, убегают от городской духоты, – сообщила Дафна.

– Вероятно, это очень правильно в ее положении. Она останется там до родов? – спросила Кэтрин.

– Наверное, хотя она об этом ничего не пишет.

Дафна вскрыла и прочитала следующее письмо. Кэтрин отхлебнула кофе, не задав ни одного вопроса об отправителе, хотя была связана особыми узами с написавшим письмо дорогим другом.

Кэтрин строго придерживалась установленных в доме правил. Самое важное правило гласило: женщины, живущие здесь, никогда не суют свой нос в жизнь и личные дела друг друга, как прошлые, так и нынешние. Все те годы, что Дафна делила этот дом с такими же одинокими, как и она сама, женщинами, это правило служило своей цели, обеспечивая мир и согласие. Однако некоторые из живших здесь женщин тоже черпали утешение и испытывали чувство защищенности в праве скрывать свои тайны. Кэтрин была одной из них.

Все, жившие в этом доме, делятся на две группы, подумала Дафна, отвлекшись от письма. Они принадлежат либо к затравленным, либо к преследуемым, но несколько человек страдают от обеих бед, как Кэтрин.

Трудно не проявлять любопытства. Трудно не верить в то, что если кто-нибудь узнает твою правдивую историю, то непременно сумеет помочь. Впрочем, Дафна уже давно не ошибалась. В конце концов, она и сама была немного затравленная и немного преследуемая, причем изменить этого не мог никто.

– Верити в основном пишет о делах в своем доме в Олдбери, – произнесла она, протянув письмо Кэтрин. – Лорд Хоксуэлл отправился на север, чтобы уточнить, нанесут ли тамошние беспорядки ущерб ее фабрике.

Кэтрин, читая письмо, нахмурилась.

– Я рада, что она не поехала с графом. Газеты полны мрачных прогнозов и предупреждений о бесчинствах.

– Они часто преувеличивают. Ты же видишь, ее муж не думает, что опасность угрожает их собственности или людям.

– В августе все может измениться. Планируется та большая демонстрация.

– Планы не так уж и достоверны…

Однако в августе все и вправду может измениться. Обдумывая будущее, нужно принять во внимание и это.

Дафна взяла газету. Кроме новостей о беспорядках на севере, в «Таймс» печатались другие политические заметки, а также сообщения корреспондентов с континента. Одно из них привлекло ее внимание. Две недели назад на обеде, где присутствовали сливки парижского общества, чествовали нового герцога Бексбриджа. Обед давался, чтобы попрощаться перед его неминуемым отъездом в Лондон для вступления в права наследства.

Будет ли он теперь жить в Англии? Или же, хочется надеяться, поступит, как и другие пэры после окончания войны, и вернется на континент, поселившись во Франции?

– Кто это? – вдруг спросила Кэтрин.

Дафна подняла голову и увидела, что Кэтрин выпрямилась и смотрит в окно позади софы Дафны. Она обернулась.

– Я никого не вижу.

Кэтрин встала, подошла ближе и прищурилась, вглядываясь в цветочный ковер за окном.

– Какой-то мужчина только что прошел через сад, футах в пятидесяти от нашего окна. Сейчас он как раз подходит к беседке с розами.

Тут открылась дверь, и в гостиную вошла экономка, миссис Хилл, нахмурив свое птичье личико.

– Перед домом какая-то лошадь. Я не слышала, как она оказалась на лужайке, но теперь она стоит там, а всадника нет.

– Всадник в саду. – Дафна его так и не увидела. Она сняла передник. – Я выйду и попрошу его удалиться.

– Пистолет тебе нужен? – спросила Кэтрин.

– Я уверена, он просто ехал мимо и заинтересовался участком под названием «Редкие цветы». Скорее всего он пошел на лужайку, чтобы посмотреть, что это за цветы такие.