-- Это хорошо! Очень хорошо…, -- неожиданно бодро реагирует на моё заявление бабуля. -- Мужчина должен чем-то заниматься. Обязательно. А кем он работает? Заболтались мы тогда с ним, я и спросить забыла, -- махнула рукой и тепло улыбнулась, выпутавшись из моих рук…

-- Программистом, -- быстро ответила я, подобрав всем понятное и ничего не значащие определение.

У нас кто только программистом себя не называет. Каждый второй – программист.

-- Айтишник что ли? – поражает меня своей осведомлённостью, -- я сразу поняла, что он очень умный мальчик. Пойдём, -- хватает меня за руку и тащит в свою комнату.

Открывает шкаф и достаёт оттуда: книги, дипломы, грамоты, медали…

Я рот от удивления раскрыла:

-- Это всё ваше?

-- Моё и моего сына, -- а она всё вытаскивает и вытаскивает из битком забитого шкафа всевозможные регалии и суёт мне их в руки, – я больше сорока лет преподавала высшую математику в нашем университете. Я сразу вижу студентов. Из кого будет толк, а кому не стоит тратить время. Твой мальчик – молодец. Таких сразу видно. Таких немного. И ты молодец – ясная, светлая голова. Только ранимая ты очень, всё через себя пропускаешь. Сложно тебе одной. Но мальчик твой тебя в обиду не даст, -- грозно выдала она, сжав руку в кулак.

Я всхлипнула от раздирающих меня, противоречивых эмоций.

Баба-Вера погладила меня по руке, утешая, и продолжила:

– Он вернётся скоро, ты не переживай. Сейчас дела свои закончит и обязательно вернётся за тобой. Он хороший мальчик. Умный и очень тебя любит. Я это сразу поняла – это главное. А тебе нужно немного заматереть. Посмотри на свою подругу. Она может и не такая способная, как ты, но к жизни лучше приспособлена. Нигде не пропадёт.

Не успокаивают меня её слова сейчас. Совсем не успокаивают. Ещё глубже ранят. Она ведь и не видела никогда Матвея, с балкона только. С Мишей всегда общалась.

Я обнимаю её, чтобы согреться теплом исходящим от неё, которым она щедро делится с окружающими, с трудом сдерживая слёзы…

-- Слушай, -- дергает меня подруга, как только мы появляемся на кухне, --поговорить надо.

-- Может выйдем тогда? – неудобно при бабушке.

Маринка кивает и идёт переодеваться.

А я опять лезу с объятиями к Вере Фёдоровне. Не хочу с ней расставаться. И она не хочет. Плачет. И я вместе с ней плачу. На душе так грустно, как будто в последний раз её вижу…

Она даже про свадьбу ничего не спрашивает. Говорит только, что всё хорошо будет. Гладит меня. Обнимает бесконечно…

Сама провожаю её к соседке, чтобы не скучала. Сердце щемит.

-- Кать, бывшего твоего видела, -- резко меняет тему подруга, как только выходим из подъезда, -- он просил передать, чтобы ты его разблокировала. Сказал, что поговорить вам надо.

Похоже он ей заплатил…:

-- Я его не блокировала.

-- Он говорит, что ты ему не отвечаешь.

-- Не отвечаю, но я его не блокировала.

-- Поговори с ним, ему плохо.

Точно заплатил или пообещал что-нибудь. Не помню, чтобы она так за моего бывшего переживала раньше. Скорее наоборот…

-- Нет.

За это время, -- я узнала, что такое любовь. С бывшим я не испытывала даже половины всех тех эмоций, которые мне дарил Матвей. Очень сложно согласиться на половину, когда попробовал всё. Я уже никогда не буду прежней.

Если он меня никогда не любил – он герой и молодец, что осмелился сказать мне об этом. Заслуживает уважения.

У него ещё всё будет. Он встретит свою любовь. Но это буду не я.

-- Марин, мне пора, -- останавливаюсь ...

Она удивлённо смотрит на меня, смешно вытаращив глаза и пытаясь всё ещё до меня достучаться, но я резко разворачиваюсь и ухожу…