Стеван улыбнулся, не веря ни единому слову племянника.

– Но мне действительно нужно поговорить с тобой, – продолжал молодой человек. Грудь его разрывалась от боли. – Я хочу навестить могилу Райзы.

– Да, это правильно, – согласился его дядя. – Она похоронена в Трэббочберне, недалеко от того места, где ты родился. Когда ты отправишься?

У Эмилиана не было возможности ни погоревать, ни обдумать ситуацию. Как только он узнал о смерти матери, начались празднества в честь новорожденного сына Стевана. А потом явилась Ариэлла де Уоренн, отвлекшая его. Посетить могилу матери было его сыновним долгом. Теперь же, глядя на своего дядю, Эмилиан вспомнил о сестре, которая нуждалась в брате и защитнике. Райза хотела бы, чтобы он позаботился о Джаэли.

– Думаю, я с радостью присоединюсь к вам, когда вы отправитесь на север, – растягивая слова, произнес молодой человек.

Стеван удивился:

– Это в тебе говорит горе, не так ли?

– Может, и так.

Но идея показалась ему очень заманчивой. Когда в двенадцать лет он выбрал остаться с Эдмундом, он таким образом отверг цыган и их образ жизни. Слишком он был молод для принятия столь важного решения. И разве не следует ему попытаться понять цыганскую жизнь теперь, когда в нем бурлит гнев и жажда мести?

К тому же так у него будет отличная возможность лучше узнать собственную сестру, которая очень в нем нуждается.

– Ты знаешь, что в таборе тебе всегда рады. Но, Эмилиан, отчего бы тебе не взять с собой свой удобный экипаж gadjo и побольше слуг? Зачем тебе путешествовать, как цыган, прожив столько лет жизнью англичанина?

Эмилиан попытался объяснить, тщательно подбирая слова, чтобы выразить томление своего сердца, своей души:

– Я позабыл, что значит быть цыганом. Я чувствую, что должен Райзе гораздо больше, чем сумел ей дать, – и уж гораздо больше, чем просто поклониться ее могиле. Все изменилось, Стеван. Я очень зол на gadjos.

– Ты и должен злиться – ведь ты ее сын. Не думаю, что ты понимаешь, чего именно хочешь. Но ты говоришь лишь о краткой поездке с нами, не так ли?

Эмилиан на мгновение замялся.

– Я такой же цыган, как и англичанин.

– В самом деле? А я вижу перед собой настоящего англичанина – пусть и танцующего как цыган. – Стеван улыбнулся, но Эмилиан не сумел улыбнуться в ответ. – Моя сестра очень гордилась, каким ты стал человеком. Она хотела, чтобы ты жил как богач в хорошем доме и в окружении слуг. Будь она жива, ни за что не стала бы просить тебя оставить свой английский образ жизни ради цыганского.

– И что я такого особенного оставляю? – вскричал Эмилиан. – Я знаю, что мать желала мне большего, чем жизнь простого цыгана. Я очень хорошо помню, как со слезами на глазах она отпустила меня к отцу. Она горевала обо мне. Я предпочел остаться в Вудленде, когда был еще слишком юным и не понимал, что творю. Был ли мой выбор верным? Соседи презирают меня, Стеван, точно так же, как они презирают и тебя.

Стеван задумался.

– Кажется, я начинаю понимать. Ведь в твоих жилах течет наполовину цыганская кровь, и ничто этого не изменит. Но полагаю, кочевая жизнь тебе быстро наскучит. Слишком много изменений случилось за последние годы.

– Возможно, ты и прав, а возможно, и нет. Кто знает, быть может, через пару месяцев я махну рукой на gadjos и никогда не вернусь домой. – Эмилиан ощутил, как внутри у него снова закипает ярость и ему опять хочется бросить взгляд на большой особняк де Уореннов.

Стеван посмотрел на племянника, и тот покраснел, осознав, что только что назвал Вудленд домом.

– Нам обоим известно, что в день, когда тот