— Это совращение малолетних, — качала она головой. — Девочке всего двадцать, куда он к ней лезет?

Папа согласно кивал.

В общем, это была наша маленькая тайна. Такая, о которой не расскажешь даже намеком. И оттого более драгоценная. Пугающая. Сладкая.

***

Отец вновь пригласил Богдана в гости в один из пятничных вечеров. Спонтанно. Я не ждала его. Поэтому, когда папа позвонил маме и сказал, что приедет «с Богдашей», мое сердце ухнуло в пятки. Мне показалось, что сейчас-то все про нас и узнают. Невозможно же не заметить, что между нами что-то есть. По взглядам, по движениям, по тому, как искрит воздух.

Как же быть?

Или я зря себя накручиваю? Достаточно сесть подальше от Мельникова, быстренько поужинать и свалить к себе в комнату под любой благовидной причиной.

Но когда Богдан появился в доме, я поняла, что не смогу уйти. Мне так нравилось наблюдать за ним. Вспоминать, как его губы скользили по моей шее и ключицам, как его дыхание согревало кожу. А сейчас он сидел за столом, расслабленный, одетый в строгий деловой костюм, и они с отцом обсуждали какие-то финансовые вопросы, мне непонятные. Стыдно, наверное, должно быть. Я ведь учусь на экономическом факультете, а в процессах не разбиралась от слова «совсем».

— Я в тебе вижу себя в молодости, — усмехался папа, разливая по рюмкам жгучий, янтарный коньяк. — Такая же хватка, такое же умение чувствовать, куда нужно вложиться, а куда — не стоит.

Мне пить никто не предлагал, маленькая же ещё. Плевать, что мне уже двадцать лет. В глазах папы единственная дочь всегда была крошкой. Впрочем, я и сама хотела оставаться трезвой. Чтобы смотреть, запоминать, впитывать.

— Саш, как у тебя в институте дела? — спросил отец, и Богдан тоже обратил на меня свой взор (причем сделал это так, словно до этого и не замечал моего присутствия).

— Да нормально всё, — я поковыряла в тарелке вилкой. — Как там еще может быть?

— Она у меня скромница, а сама без единой тройки учится! — похвастался перед Мельниковым отец. — Не дочь, а сокровище. Всё налету схватывает, когда-нибудь погружу её в бизнес, будет, кому его передать. А сам уеду в деревню, коз разводить. Всегда мечтал. Короче, хорошо, что дочь такая уродилась.

— Дим, не сглазь! — шикнула мама.

— А если я не захочу заниматься твоим бизнесом, пап? — я мило улыбнулась, но голос был строг. — У меня могут быть другие цели в жизни.

— Ну, тогда мужа тебе найду, у которого цель будет всего одна: приумножить наши доходы, — отмахнулся папа, не став спорить. — Будет он всем заправлять, а ты дома сиди и свои женские дела делай.

Я мельком глянула на Богдана, словно надеясь на его реакцию, и тотчас порозовела, потому что мимолетная фантазия завела меня совсем не в ту степь. Какое замужество? Мы даже не делали ничего, только целовались — ни на шаг дальше не зашли.

Я сама не позволяла нашим отношениям развиться в иной плоскости, а Богдан не торопил, не напрашивался, не предлагал срочно переночевать у него. Он ждал, и мне нравилось, что мои чувства ему интересны.

Мужчина оставался равнодушным.

Вечер подходил к концу, часы давно застыли на одиннадцати.

— Я поеду, — сказал Мельников, когда десерт был ради приличия съеден, и беседы закончены.

— Куда?! — отец возмутился. — Ты же выпил! Глупостей не говори, оставайся у нас, мы тебе в гостевой постелем. Да, Ир?

— Конечно, — улыбнулась мама. — Встанешь, позавтракаешь и уедешь завтра. Куда сейчас-то спешить.

Богдан покачал головой.

— Я закажу такси, а машину заберу завтра. Не хочу пользоваться вашим гостеприимством.