Изабель закрыла глаза и проглотила все протесты, которые могла выдвинуть. Чувство собственного достоинства предписывало леди настоять на том, что ее ноги в порядке и она не может позволить ему утруждать себя ради нее. Однако тихий практичный голос внутри ее взял верх, напомнив, что она на самом деле не чувствует пальцев на ногах, что у нее все болит, а комната начинает кружиться.

Когда они поднимались по лестнице, ее снова окутал туман усталости, однако Изабель постаралась оставаться начеку, находясь на руках у этого мужчины. Перемещение в спальню для гостей прошло плавно и благополучно благодаря строгим инструкциями миссис Макфедден, и мистер Торн в конце концов опустил Изабель на мягкую кушетку в изножье кровати. Комната была теплой, как свежий тост, и пока мистер Торн покорно ждал за дверью, миссис Макфедден сняла с Изабель без остатка всю ее мокрую одежду и надела на нее мягкие шерстяные носки и несколько старых фланелевых ночных рубашек. И когда мистер Торн, вернувшись, поднял ее, чтобы перенести на кровать, миссис Макфедден положила в постель обернутый тканью нагретый кирпич, служащий грелкой, и откинула покрывала.

Удобно устроившись под кучей покрывал на перине, Изабель проиграла битву за то, чтобы держать глаза открытыми.

– Вот так, – тихо сказал мистер Торн, прежде чем уйти. – Невредима и в безопасности.

Изабель провалилась в раскрывшуюся перед ней темноту, сулившую блаженное забвение, с последней возникшей у нее мыслью.

«Я никогда больше не буду в безопасности».

– Она англичанка, – заметила миссис Макфедден и недовольно сжала губы в тонкую линию.

– Да. – Дариус шел вниз по лестнице в неотступном сопровождении своей экономки.

– И она не служанка, сбежавшая со службы!

– Нет. – Спустившись с лестницы, он натолкнулся на Хеймиша, который с сердитым видом преградил им дорогу.

– Это преступление, скажу я вам! Любой, кто довел такую лошадь до подобного состояния, преступник! – Хеймиш, его кучер и слуга, открыто демонстрируя свое возмущение, скрестил руки. – Если вы не изобьете до крови джентльмена, который это сделал, и не выставите его вон, это сделаю я!

– Погодите, Хеймиш! – Дариус был вынужден сделать глубокий вдох, чтобы совладать с собственными эмоциями. – Прежде всего никто никого не будет ни бить, ни высказываться неподобающим образом! Кто бы ни была леди, она нуждается в нашей помощи и в нашем сочувствии. Уверен, она никогда не желала зла своей лошади и, когда поправится, отблагодарит вас за ваш умелый уход за животным и заботу о нем, Хеймиш.

– Леди? – словно побитый переспросил Хеймиш. – Старая карга ни слова не сказала об этом, сэр. Несомненно, я позабочусь о животном и приведу его в порядок.

От такого оскорбления миссис Макфедден задохнулась и посмотрела на своего обидчика с немым обещанием грязи в его следующей тарелке овсянки.

– Благодарю вас, Хеймиш, – выразительно сказал Дариус, отпуская мужчину, чтобы получить возможность поговорить наедине с миссис Макфедден.

Повернувшись, Хеймиш пошел обратно в конюшню, а Дариус пригласил экономку в библиотеку, где та немедленно принялась поднимать с пола намокшие подушки.

– Мистер Торн, что вы думаете?

– Думаю, ничто не имеет значения, кроме ее здоровья и спокойствия.

– А я думаю, – миссис Макфедден положила подушки на кресло, – у этой женщины какая-то неприятность. Вам следует послать Хеймиша за констеблем.

– Нет. – Дариус обернулся к экономке. – Мы не будем ни за кем посылать, пока она не попросит об этом.

– Это не бездомная кошка, которую мы вытащили из снега, сэр, с вашего позволения! – Ее худощавое лицо сморщилось от неодобрения и неудовольствия. – Ее дело скверное!