Номотетический подход (греч. nomos – закон, tetio – устанавливаю) исходит из необходимости открытия и описания закономерностей, наблюдаемых и фиксируемых человеком в ходе систематизации им приобретаемого знания. В идеографической модели познания акцент ставится на единичности – сингулярности, противящейся любой попытке универсализации.

В рассматриваемой нами модели парадоксального познания особое место занимает номадологический подход как отказ исследователя от выделения фундаментальных оппозиций: внешнего – внутреннего, прошлого – будущего. Здесь речь идет о принципиальном снятии идеи жестко линейной оппозиции, исключающей возможность бинарных отношений как таковых и ориентацию субъекта на внеструктурный, нелинейный способ организации процесса познания. «Деконструировать оппозицию значит, прежде всего, немедленно опрокинуть иерархию», – отмечал Деррида[62].

Отказ от жесткой дифференциации признаков по принципу «плохо – хорошо», «сознательно – бессознательно» и т. д. позволяет ранее незначимое для субъекта сделать значимым, изменить саму структуру его восприятия мира, благодаря которому он сможет опираться на переживание непосредственно наблюдаемых феноменов. Данный принцип работы применяется в психотерапевтической практике и позволяет изменить, трансформировать ведущие дискурсы субъекта, т. е. характер его объективации воспринимаемой информации. Так, проживание протагонистом спонтанно проигрываемого события в парадоксальном пространстве психодраматического действия (например, в театре абсурда Беккета) вызывает изменение в характере его мышления, ранее сформированного той или иной социокультурной средой.

Дискурсивное мышление навязывает субъекту некое суждение относительно сущности вещей, чем предопределяет характер восприятия им себя в мире. Поэтому задачей терапии становится расширение и углубление процесса рефлексии, изменение представлений субъекта о своем персонифицированном статусе. Трансформация дискурса происходит в процессе формирования у субъекта терапии новых экзистенциальных установок, направленных на видение реальности в качестве неунифицированной данности, познание которой невозможно с использованием только метода обобщений и метаязыка. Изменение дискурса может осуществляться по трем направлениям:

1) деривации, т. е. посредством исключения либо перекодирования тех или иных обобщающих понятий;

2) мутации – трансформации позиций субъекта, языка или соответствующей предметности;

3) редистрибуции – трансформации внешних по отношению к дискурсу социокультурных процессов, опосредующих формирование самого дискурсивного мышления[63].

Для парадоксальной терапии третий путь, редистрибуция, видится как реально осуществимый. Изменение культурного пространства субъекта путем его участия в перформансах, спонтанном танце, в изобразительном творчестве приводит к изменению его дискурса. Произойдет ли это в виде трансгрессивного скачка, во многом определяется как готовностью самого субъекта к творчеству, так и способностью терапевта предвидеть форму и характер разворачивания события.

Но, как видно из анализа предыдущего материала, дискурс, т. е. «вербально артикулированная форма объективации содержания сознания», навязывает себя Я и своим содержанием предопределяет формирование и развитие образа телесного Я. Тело и телесность являются дискурсивно зависимыми. Характер мышления, тип рациональности обусловливают само отношение субъекта к себе как целостному образованию. В то же время тело каждого человека априори сингулярно; оно неустойчиво, текуче, многополярно. Телесность синергирована; она одновременно принадлежит и миру людей, и миру природы. Формы ее проявления гетерогенны, они отражают отношение субъекта к себе и своему окружению. Иными словами, тело присутствует как для самого субъекта, так и для других людей. Оно креативно, т. е. «познает» самое себя через акты спонтанного действия, в которое вовлекаются все психические и физические составляющие его сущности и в котором постоянно происходит диалог между Я и Оно. Поэтому трансформация дискурса человека приводит к изменению и его представлений об образе своего телесного Я. Таким образом, преодоление абсурда достигается путем отказа субъекта от устоявшегося дискурса и нахождения им своей сингулярности. Решить эту задачу можно путем трансгрессивного перехода в сознании субъекта в процессе переживания им состояния освобождения от метатекста.