Учеба закончилась в самом начале первого. Мать не могла прийти домой раньше шести, потому что по пятницам всегда заходила после работы в «Супермаркет скидок». Этот день принадлежал только ему.

Он пошел в Маккэррон-парк, какое-то время посидел под деревом, ничего не делая, иногда шепча: «Я люблю Беверли Марш», и всякий раз от романтических чувств, которые охватывали его, голова шла кругом. В какой-то момент, когда в парк пришла группа мальчишек и они принялись делиться на две команды, чтобы сыграть в бейсбол, он дважды прошептал: «Беверли Хэнском», после чего ему пришлось ткнуться лицом в траву, чтобы охладить пылающие щеки.

Вскоре он поднялся и через парк направился к Костелло-авеню, пройдя по которой пять кварталов, мог попасть к публичный библиотеке, куда, вероятно, и хотел попасть с самого начала. И уже выходил из парка, когда шестиклассник, его звали Питер Гордон, увидел его и крикнул: «Эй, сисястый! Хочешь сыграть? Нам нужен правый филдер!» Раздался взрыв хохота. Бен ускорил шаг, втянув шею в воротник, как черепаха втягивает голову в панцирь.

Но при этом, как ни крути, он мог считать себя счастливчиком; в другой день мальчишки могли бы побежать за ним, может, чтобы попугать, может, сбить с ног и посмотреть, заплачет ли он. Сегодня, однако, им не терпелось начать игру, определиться, какой команде подавать первой. Бен с радостью оставил их с проблемами, без разрешения которых первая летняя игра, конечно же, не могла начаться, и продолжил путь. Пройдя три квартала по Костелло, он заметил кое-что интересное, возможно, даже прибыльное, под зеленой изгородью чьего-то участка. Сквозь дыру в старом бумажном пакете блестело стекло. Бен подцепил пакет ногой и выдвинул на тротуар. Похоже, ему действительно улыбалась удача. В пакете лежали четыре пивные бутылки и четыре большие – из-под газировки. Большие стоили по пять центов, каждая пивная – по два. Двадцать восемь центов лежали под зеленой изгородью, дожидаясь какого-нибудь мальчишки, который, проходя мимо, нагнется и подберет их. Какого-нибудь везучего мальчишки.

– Так это же я! – радостно воскликнул Бен, не подозревая, что готовит ему остаток дня. Он двинулся дальше, держа пакет под донышком, чтобы не вывалились бутылки. «Костелло-авеню маркет» находился одним кварталом дальше, Бен свернул в магазин, обменял бутылки на наличные, а большую часть наличных – на сладости.

Он стоял перед прилавком, где продавались дешевые сладости, и указывал на то, что хотел купить, как всегда радуясь скрипучему звуку, который издавала сдвижная дверка, когда продавец смещал ее по направляющим. Бен купил пять красных лакричных карамелек и пять черных, десять рутбирных ирисок (две на цент), упаковку леденцов за пятачок (пять бумажных полосок с пятью приклеенными леденцами на каждой, и ели их прямо с бумаги), пакетик «Ликем айд» и коробочку мятных пастилок «пез», для Пез-гана.

Из магазина Бен вышел с маленьким бумажным пакетиком, набитым сладостями, в руке и четырьмя центами в правом переднем кармане новых джинсов. Он посмотрел на бумажный пакет со сладкой начинкой, и внезапно на поверхность попыталась пробиться мысль,

(будешь и дальше так есть, Беверли Марш никогда на тебя не посмотрит)

неприятная мысль, и он затолкал ее обратно в глубину. Затолкалась она достаточно легко – привыкла к тому, что ее шпыняют.

Если бы кто-то спросил его: «Бен, тебе одиноко?» – он бы посмотрел на этого человека с искренним изумлением. Такой вопрос никогда не приходил ему в голову. Друзей ему заменяли книги и мечты, модели «Ревелл»