- Проходи, - велел муж, вышедший ко мне и лучезарно улыбающийся.

Он забрал у меня пакеты из магазина, быстро чмокнул в щеку, пока я разматывала шарф и стаскивала обувь. Добавил деловито:

- Все расскажу.

- Что расскажешь? - хихикнула я, следуя за Колей и не представляя, какие новости меня ждут.

Муж прошествовал на кухню и, как ни в чем не бывало, начал разбирать покупки. Поставил их на стол, вытащил фрукты и икру. Это я отметила краем взгляда, воззрившись на женщину и двух девочек, что сидели за столом. Знать я их не знала. Видела впервые.

Женщина улыбалась, глядя в ответ. Она была неприметной, только ярким пятном во внешности пылали крашеные в светло-рыжий цвет волосы. В остальном, встреть я такую на улице, скользнула бы равнодушным взглядом. Дети были похожи на нее как две капли воды. Одна девчонка постарше, с короткой стрижкой. Вторая - с куцыми косичками, едва достающими ей до плеч.

- Это Кира, Вика и Маша, - сказал муж, деловито раскладывая продукты в холодильнике.

Он немного поколебался и оставил самое вкусное на столе, после чего ошарашил новостями:

- Они будут жить с нами.

- В смысле? - вскинула я брови, удивленно округлив глаза.

- В прямом, Насть. Это Кира, - он указал на женщину, та разулыбалась еще шире, - она мать Вики, ей одиннадцать. И Маши - ей девять.

Он осмотрелся, словно бы искал что-то, потом вдруг начал нарезать хлеб, открывать икру. Я же стояла, не шевелясь и ждала, что будет дальше. Даже сил на то, чтобы остановить мужа и сказать кажущуюся сейчас не смешной фразу: «Это на Новый год», у меня не было.

Наскоро сделав несколько бутербродов, Коля установил тарелку на стол и добавил, почти что убивая меня на месте.

- Вика и Маша - мои дети, Настен. А Кира, как ты успела догадаться, - их мать.

Как ты успела догадаться? Я - успела догадаться. Мозг заполонило туманом, я оперлась ладонью на стену и, взглянув на календарь, пробормотала:

- Вроде, не первое апреля…

Николай тут же бросился ко мне. Взяв под локоть, повел к столу, а я шла за ним, словно кукла, переставляя ватные ноги. Только в голове пульсировала мысль: «Если старшей одиннадцать, значит, это все у них давно? Еще до нас?».

Хотя, думать мне нужно было лишь об одном - как сбежать. Но куда? У меня нет больше никого кроме Николая и сына. Разве что только Даринка, подруга еще с техникума, но к ней вообще не вариант. Разве что на время.

Усадив меня за стол, Николай достал бокалы. Девочки, быстро взглянув на отца и получив одобрительный кивок (это я видела взглядом, перед которым плыла пелена), взяли по бутерброду, после чего Кира им велела:

- Идите, девочки, поиграйте в той комнате, где наши вещи.

Иисусе! Они уже притащили сюда свои шмотки? Я вскочила и промчалась в нашу спальню - там было все так же, как оставалось утром, когда я уходила на работу. Значит… Значит их баулы в комнате Никитки?

Буквально отпихнув от себя - как их там? - детей Киры, я распахнула дверь в детскую и обомлела. Она вся была завалена сумками. Клетчатые огромные «котули» лежали вповалку, на них примостились какие-то игрушки, авоськи и бог знает, что еще. И это все в Никиткиной спаленке, которую я с такой любовью обставляла! Здесь уже даже запах поселился, чего-то знакомого. Деревенского, что ли.

С губ моих сорвался стон ужаса и горечи. Все, что сказал мне муж на кухне - правда. Он, похоже, не в командировку ездил, а за своей второй семьей!

- Настя… Дай девочкам пройти и иди к нам - спокойно поговорим и все обсудим, - сказал мне Николай, пришедший следом за мной.

Дети Киры (и его, между прочим) стояли, пожевывая бутерброды с самым непроницаемым выражением на лице. Стало так противно от этого всего… от той горечи, что появилась, когда я вспомнила, как выбирала деликатес подороже, чтобы побаловать семью. Вот и балую, только не свою, а чужую…