– Тебе самой нравится то, что ты делаешь?

Ее тошнит от собственной колонки в журнале, содержание которого ничуть не лучше, чем сюжет сериала «Рябинушка, на тебя уповаю». И от трех других колонок в трех других журналах сходной студенистой направленности. Но Маш знать об этом вовсе не обязательно.

– То, что я делаю, нравится читателям. А это весомый аргумент, ты не находишь?

– Я нахожу, что ты та еще прохиндейка. А твои работодатели – негодяи.

– Вот как? Ты с ними знакома?

– Кое с кем очень похожим. Из того же медийного отстойника.

– Не ссорьтесь, девочки! – Миш молитвенно сложил руки на груди. – Мы не виделись тысячу лет, так стоит ли начинать встречу со склоки?

– Где я могу расположиться? – холодно сказала Полина.

– Э-э… Там же, где жила в свой последний приезд.

– Мы так решили с самого начала, – добавил Шило. – Каждый будет жить в той комнате, которую занимал в детстве. Если ты не против, конечно. Но если башня тебе не подходит… Есть еще комната… Асты. Она не занята.

– Башня вполне меня устроит. Кто-то еще не успел добраться или я – последняя в списке?

– Ждем Сережу. А так – все в сборе.

Все – это МашМиш, Ростик и Шило. А еще – Аля, Тата и Гулька. И, конечно же, Лёка – местный житель. Если память не изменяет Полине, малыши занимали одну комнату. Но теперь они выросли, и комната наверняка стала тесноватой для троих. Логично предположить, что кандидатом на выбывание оказался Гулька. Или Тата, ведь брат с сестрой могут расположиться в одном пространстве без особых неудобств. Как и две молодые девушки.

– А наши бывшие малыши? – поинтересовалась Полина у Шила. – Так и живут табором в детской?

– Не совсем. Первую ночь Татка провела в Астиной комнате. Но что-то ей там не понравилось.

– Что именно?

– Она не говорит.

– Она идиотка!

Маш, застывшая в кухонном проеме, произнесла это так громко и с таким презрением в голосе, что все вздрогнули и обернулись к ней. Бутылка коньяка в правой руке, низкий бокал в левой, по вискам струится пот, тушь с ресниц осыпалась на щеки. Еще минуту назад с Маш все было в порядке, но теперь… Она пьянеет на глазах.

– Не слушайте ее, – Миш попытался заслонить сестру.

– А ты не затыкай мне рот!

– Наверное, вам лучше подняться к себе, – посоветовал Шило.

– Поганые менты мне не указчики. Я сама знаю, что делать. Я привыкла называть вещи своими именами, и стоять у меня на пути не советую.

– Иначе?

Маш легко отстранила брата, нетвердой походкой подошла к Шилу, сидевшему на нижних ступеньках лестницы, и прислонила к его лбу указательный палец:

– Иначе – бэнг-бэнг-бэнг! – хихикнула она.

Шило дернулся и попытался отвести палец Маш, – это вышло неуклюже, как если бы перст судьбы ткнул не в молодого мужчину атлетического телосложения, а в маленького мальчика. На секунду Полине даже показалось, что на ступеньках и сидит восьмилетний Шило, в майке-«рябчике», со сбитыми локтями и коленями и царапиной на щеке. Выходит, бэнг-бэнг-бэнг пугал не только Белку, есть и другие жертвы! И не только среди людей – гостиная тоже пришла в движение. Поблекшие обои вновь обрели яркость, из вещей ушли дряхлость и тлен, а литографии на стенах чудесным образом очистились – как будто кто-то невидимый стер пыль со стекла. Как будто Маш своим бэнг-бэнг-бэнг разбудила дух этого дома и вызвала к жизни прошлое.

Вот только какое именно? Чье?

Наваждение длилось недолго, очнувшись на несколько мгновений, дом снова погрузился в спячку, но теперь Полина была абсолютно уверена: спячка продлится недолго, летаргический сон подходит к концу.

– Ты напилась, – Шило, вновь ставший взрослым, брезгливо поморщился.