– Нужно померить температуру.

Внезапно до меня дошло, что он прижимает пальцы тыльной стороной к моему лбу. Его бёдра соприкасались с моими, пах был твёрдым, а пальцы касались лица с издевательской нежностью.

Я сглотнула, начисто перестав понимать, что происходит.

– Волосы, – теперь он самыми кончиками разгладил несколько локонов.

– Волосы? – эхом повторила я, с трудом разобрав свой голос через шум в ушах.

Он поглаживал меня. Одной рукой по талии, по бедренной косточке, второй перебирал прядки. Пах стал ещё твёрже. Меня знобило всё сильнее, но вместе с этим было жарко. Как во сне, когда я стояла на льду перед заполненными трибунами и смотрела на него. Его отражения в стекле не увидела, зато сейчас в глазах Германа отражалась ночная темнота.

– Я предупреждал тебя про волосы, – провёл по подоконнику рядом со мной.

Кое-как я заставила себя взглянуть на его руку. Между его пальцев был длинный светлый волос. Метнула взгляд к лицу Германа.

– Предупреждал?

Предупреждал. Оцепенение, охватившее меня, граничило с первородным и противоестественным ужасом. Разумом понимая, что он просто играет у меня на нервах, не могла отделаться от этого леденящего ощущения. А что, если не играет?

Ничего больше не сказав, он подошёл к раковине. Тщательно вымыл руки. И снова не могла заставить себя сдвинуться с места. Герман выдвинул ящик столешницы. Слух резанул звон столовых приборов. В свете кухонной лампы блеснуло широкое лезвие ножа.

Я вжалась в подоконник так сильно, что угол врезался в поясницу. Под ладонью хлюпнула вода. Герман взвесил нож в руке, едва заметно усмехнулся, и блеск отразился в его глазах.

– Ты что…

Он сделал шаг в мою сторону. Я от него. Наткнулась на стул.

– Бывает иногда, – открыл он холодильник. – Никак не могу уснуть без хорошего куска мяса,

Достал кусок запечённой говядины. Прошёлся по мне взглядом. Губы дрогнули в усмешке. Подойдя к столу, положил на него и мясо, и нож. Острый стальной кончик коснулся моего бедра. Герман включил телевизор. Я молчала, не зная, что говорить и стоит ли говорить.

– Дай мне хлеб, – приказал он.

По телевизору шёл ночной выпуск новостей. Всё то же, что было в вечернем. Стараясь больше не смотреть на нож, достала из бумажного пакета ржаной, присыпанный семечками хлеб и подала Герману.

Кончики наших пальцев соприкоснулись, и я поспешно отдёрнула руку. Его новая усмешка вызвала гнев и желание оказаться подальше от этого мужчины. Почему из всех навороченных тачек, транзитом проезжающих через нашу заправку, я выбрала именно его? Почему?! С другой стороны, если бы этого не случилось… Да, если бы этого не случилось, может быть, меня бы уже не было в живых.

Вздохнув, я заправила за ухо волосы. Завтра же найду резинку. Никогда больше не показываться ему на глаза с распущенными волосами. Никогда!

«Срочное сообщение», – появившаяся на экране корреспондентка заставила меня прислушаться.

Позади девушки была заградительная лента, темноту рассеивал свет фар полицейских машин и больших фонарей.

«Около двух часов назад примерно в километре от города было найдено тело…» – продолжала журналистка.

Герман отхватил кусок мяса. Сообщение не то что не отбило у него аппетит – он даже не отреагировал на него. Я поёжилась.

«Это уже третье убийство за последний месяц, – продолжала девушка на экране. – Детали пока не известны. Предположительно, погибшая – пропавшая три дня назад девятнадцатилетняя Ирина Комарова. Напомним, что девушка ушла из дома и…»

– Что застыла? – разрезав хлеб на несколько ломтей, Герман положил на него ещё один кусок мяса. Развернулся на стуле, широко расставил ноги.