Прочистив горло, ослабляю галстук и перевожу на него взгляд.

— Ваша жена присоединится к вам? — растерянно спрашивает он. — Вы не давали распоряжения накрывать на двоих…

— Вот именно. Не давал.

Рот Альваро нервно дергается, и, кивнув мне, он поспешно удаляется.

Если бы она явилась на обед с очередным представлением, мне пришлось бы сделать то, чего я пообещал себе не делать с сестрой погибшей жены.

Так какого черта я думаю об этом с самого гребаного утра?

Даже конная прогулка не смогла положить конец поглощающим меня мыслям о ней.

Эти мысли напоминают огонь, который неспешно разгорается в моей голове. Сначала ненавязчиво, томно и медленно играя языками пламени по болевым точкам, будто убаюкивая меня, но потом он вспыхивает и за жалкое мгновение становится более обжигающим, яростным. Уничтожающим. Он буквально превращает меня во что-то неудержимое. Жаждущее жестокости. И мне не нравится это чувство. Потому что оно не поддается контролю. Потому что это то, чего хочет и всегда хотела темная сторона меня. И мой маленький мотылек делает все для того, чтобы сорвать моих демонов с цепей. Нехорошо. Это никому из нас не принесет ничего хорошего.

Потеряв аппетит, я откидываюсь на спинку стула и, прикурив сигарету, медленно выпускаю струю дыма. Мне не нравится, какую реакцию вызывает у меня Филиция. Поэтому, не желая больше думать о ней, я достаю телефон, чтобы перечитать информацию о человеке, которого планирую сделать своим курьером. Постукивая пальцами по столу, я мысленно отмечаю только основное: двадцать лет, без семьи, смышленый, дикий, сумасшедший. То, что нужно. Но в конечном счете нахожу это скучным, неосознанно переключаясь мыслями к голубоглазой валькирии, которая испытывает меня своим отсутствием. Твою мать. Какого черта эта девушка стала оказывать на меня влияние? И какого черта из-за ее отсутствия за обеденным столом у меня пропадает аппетит и желание работать? Мне не нравится состояние, в котором я пребываю сегодня. Это странное покалывание под кожей, образующееся всего от одного взгляда Фел, не проходит уже несколько месяцев. И я искренне не понимал его причину, отказываясь замечать такие явные сигналы собственного тела о приближающейся катастрофе. Но сегодня это ощущение усилилось в стократ. Я даже вспомнил о наличии нервной системы, которую я усердно пытался подавить маленькими никотиновыми солдатами. Так что остаток рабочего дня снова пошел к чертям собачьим и, вместо того, чтобы проверять доходы всех своих клубов и созвониться с поставщиками, я нахожусь в полнейшей прокрастинации.

Филиция и Киро по-прежнему еще в городе. Вдвоем. И я осознаю, что мне не приходится по вкусу этот факт.

Нет. Тут дело в другом. Мне не нравится ощущение затишья перед бурей. Это именно оно. Я могу поклясться, что всегда предчувствую подобное дерьмо. И я убеждаюсь в своей правоте, когда стрелка часов переваливает за четыре вечера, а голубоглазая валькирия даже не попыталась мелькнуть мимо меня своей маленькой упругой задницей.

И это после того, как она демонстративно объявила мне о своих военных действиях тем самым блядским платьем.

Резко прикусываю нижнюю губу и, тряхнув головой, невозмутимо набираю номер телохранителя.

— Босс…

— Почему вы еще не вернулись домой? — я позволяю ему услышать мое нетерпение и сжимаю челюсти в нехорошем предчувствии.

— Я как раз собирался вам позвонить, — Киро делает паузу, заметно занервничав, и от этого мои плечи напрягаются еще больше. — Синьора Филиция… она, должно быть… Блядь… — резко выдыхает он. — Я не могу найти вашу жену…