- Простите, - тихо ответила я, чувствуя, что мне не хватает воздуха.

Барон сжимал мое горло ровно настолько, чтобы я точно уяснила – он сейчас ни капельки не шутит. Я лопатками была вжата в его твёрдую широкую грудь и ощущала размеренные удары чужого сердца. Барон не был разозлен, но ему крайне не понравилось то, что я сделала.

Крепкие пальцы медленно разжались и через пару секунд Михаил Николаевич развернул меня к себе лицом. Я напоролась на тяжелый волчий взгляд. Брови немного нахмурены.

- Не вынуждай меня на тебя злиться, девочка, - Барон потянулся одной рукой к кейсу, крышка тут же щёлкнула.

Мужчина находился слишком близко ко мне. Я не знала, как правильно нужно реагировать на эту вынужденную близость. Мое сердце испугано билось о ребра, а во рту вдруг резко пересохло. Это немножко странно – бояться и неожиданно для самой себе ощутить какое-то необычное трепетное ощущение.

Барон внимательно рассматривал меня. Его непроницаемый взгляд словно пытался проникнуть в мои мысли. Зачем? Что такого интересного могли ему дать мои размышления? Я самая обычная девушка, коих великое множество. Никакими особенными талантами никогда не обладала, внешность неброская. Но Барон рассматривал меня так, будто всё это неправда и во мне, действительно, есть что-то необычное.

Михаил Николаевич выпрямился, забрал кейс и развернувшись на пятках, ушел. Я нормально задышала лишь в тот миг, когда он скрылся за поворотом. Что это сейчас со мной было? Кажется, всё дело в страхе и в том, что меня застали врасплох.

Последующие несколько дней прошли тихо и спокойно. Я снова была одна. Правда, по утрам заходил молчаливый охранник с полным пакетом продуктов. Я несколько раз хотела позвонить Карине и получить от нее некоторые объяснения. Но каждый раз я себя отдёргивала. Нет. Тут нужно поговорить с глазу на глаз.

Как-то вечером Барон приехал раньше обычного. Мне было немного неловко смотреть ему в глаза. Тот момент в коридоре всё еще не давал мне покоя. Я слишком часто его вспоминала. Зачем? Что я хотела найти в этом воспоминании? Не знаю. Но всякий раз, когда я возрождала в памяти близость Барона и его горький запах табака, у меня почему-то вдруг приятно сжималось всё в груди.

- Ужинала? – спросил Барон, заглянув в гостиную.

- Нет еще.

- Морепродукты любишь?

- Я кроме селёдки, если честно, больше ничего и не ела.

- У меня освободился часок. Идем со мной, кое-чем угощу, - Барон снял свое красивое черное шерстяное пальто и ушел на кухню.

Я тут же поспешила пойти вслед за ним, облаченная в уже полюбившийся свитер. Он стал моим личным символом уюта и спокойствия.

Барон поставил на стол большой бумажный пакет, снял массивные наручные часы и закатил рукава на черной рубашке. На крупных обнаженных предплечьях проступал узор вен. Я словила себя на мысли, что уже несколько долгих мгновений рассматриваю этот уникальный узор, созданный природой.

Вообще у Барона очень красивые руки. Они крепкие с немного смуглой кожей. Широкие запястья и длинные пальцы. Гармоничные пропорции. Уверена, что в таких руках любая женщина будет ощущать себя защищенной и совсем крошечной.

У Дани были совершенно другие руки. Несмотря на то, что они всегда пахли бензином, всё равно улавливалась некая женственность. Я любила руки Дани и всегда считала, что природа сотворила их именно такими, вдохновляясь римскими скульпторами. Но на контрасте с Бароном, Даня теперь казался мне слишком хилым.

- Я в еде никогда не был привередливым, - вдруг заявил Барон, извлекая из пакета пластиковую коробку, - но этих морских гадов полюбил.