— А ты на что рассчитывала? — звучит рядом с ухом его охрипший голос. Его ладонь скользит по моему плечу, вверх по позвоночнику, обхватывает затылок и, пробежавшись по нему большим пальцем, коротко его сдавливает. Губы приоткрываются, выпуская наружу странный звук, живот обжигает горячей вспышкой.

— Я натанцевалась, — сиплю я, едва ворочая языком.

Отшатнувшись, обнимаю себя руками. Обернуться не могу, ведь это означает встретиться с ним глазами.

Я стою так очень долго, готовя себя к тому, что в любой момент снова услышу его голос. Лишь когда подходит Вера и спрашивает, не видела ли я Ралину, я понимаю, что Арсений давно ушёл.

19. 19

— За твоё вливание в тусовку, весёлая девчонка, — Вера поднимает всё тот же сливочный коктейль и несильно ударяет им в мой. — Ты изменилась. Я тебя такой пугливой тростинкой запомнила. Четыре года учёбы вне дома пошли тебе на пользу во всех смыслах.

По большей части своим весельем я обязана алкоголю, но Вере об этом, конечно, не говорю. Сейчас я благодарна ей за компанию и за возможность отсрочить возвращение к столу. Если ради этого мне нужно будет выпить ещё — я это сделаю.

И дело вовсе не в том, что я дала себе слово держаться подальше от Данила, который там сидит. Это из-за Арсения. Я даже в его сторону не могу посмотреть без того, чтобы не вспыхнули щёки. Опьянение мешает мне разобраться в собственных ощущениях, но в голове то и дело звучит его охрипший голос, и жар в животе будто никак не проходит. Это же Арсений. Человек, который меня на восемь лет старше, отвратительный сводный брат, по чьей вине я приобрела кучу комплексов. Он как военный диктатор, которого показывают по телевизору. Можно ненавидеть его и ругать последними словами, но, если в один прекрасный день он подойдёт к тебе на улице и спросит: «Как дела?», ты просто застынешь, разинув рот.

— Спасибо за тёплый приём, — улыбнувшись Вере, я делаю небольшой глоток. Горло приятно обжигает горячим, светильник, свисающий над барной стойкой, на секунду исчезает и вновь возвращается на место. Я прилично пьяна.

— Луиза скоро возвращается?

Меня немного удивляет её вопрос. Они с Верой близкие подруги. Неужели она не знает?

— Послезавтра должна.

— А разве не в среду?

— Нет, она билеты поменяла.

Вера понимающе кивает и изящным движением откидывает назад пышные волосы, как делала много раз за вечер.

— Наверное, за Данила беспокоится.

Алкогольная сладость застревает у меня в горле, в глазах становится влажно, и мне приходится откашляться. Тема свернула совсем не туда, и мне не следует её развивать. Не нужно ничего спрашивать.

— Почему она должна? — слабовольно вылетает из меня.

— Ну мы же все помним, каким был Данил ещё год назад, — усмехается Вера, кивая в сторону столов. — У него бы сейчас на каждой ноге по девке сидело.

— Люди меняются. У них с Луизой всё хорошо, и она ему доверяет.

— Ну да. Здесь же в случае чего есть Арс, который бдит. И Косицкий-старший с твоим отчимом завод синтетического каучука собрались в Подмосковье строить. Как по мне, так нашей сладкой парочке нужно было триста пятьдесят раз подумать, прежде чем влезать в отношения. Слишком многое на кону.

Мне не нравится, как она говорит о людях, которые мне дороги. Сейчас мои подростковые надежды отошли на второй план. Всё, что я слышу, — это то, что Вера обвиняет Данила и Луизу в незрелости.

— Так они и подумали, — произношу я, пожалуй, с вызовом.

— Да? А мне кажется, что у них обоих всё случилось от скуки. Лу надоело тусить, Дане — трахаться направо и налево. Она же его вообще в прикол соблазнила. А представь, она его кинет. Или он её, что вероятнее. Прощай каучуковый завод, прощай дружба с лучшим другом.