Единственное звено, что я не учел, Витасик. Он еще в школе поддерживал все проделки Веселовой, а о том, что фантазия у нее больная, даже и говорить не стоит. Если бы я не тупил и сообразил, зачем он тащит меня в бассейн…

Хотя ясность во всю эту ситуацию, напротив, вносит его сестра.

Бережная выкладывает мне все от и до, параллельно прикладывая не самыми безобидными словесными оборотами. Большое ей спасибо, не за второе, конечно.

Градус напряжения растет. Я осознаю, что вляпался по полной и ехать к Еське с тупым: «Ты все не так поняла» – не прокатит.

Именно поэтому задерживаюсь и допускаю эту чертову аварию. Не зависни я у охраны, проверяя, есть ли записи этого долбаного вечера, Токарева бы не загремела в больничку.

А так косвенно я виновен даже в этом…

К счастью, выглядит она нормально, если не брать в расчет красных от слез глаз. Говорить, конечно, не хочет. И не будет.

Поэтому на следующий день я тащу ее к себе, чтобы показать записи и попытаться убедить, что она действительно все не так поняла. Только ее последний вопрос ставит в тупик.

«Если бы вся эта ситуация произошла со мной, как бы ты отреагировал? Что бы сделал, видя вот такой «не поцелуй», м?»

Уже полминуты кручу ее слова в голове. Что бы я сделал? Убил бы утырка, которого она поцеловала, точно бы убил. А ее… не знаю. Сейчас мне кажется, что забил бы и простил. Но давайте будем честными? Мое самолюбие бы просто не позволило спустить такое на тормозах, нет…

Только вот сейчас сложность в том, что ситуация касается меня самого. Я и есть тот «утырок», который хочет прощения…

Отчасти я понимаю, почему не оттолкнул Веселову. Я хотел убедиться раз и навсегда, что больше ничего к ней не чувствую. Это тупо и где-то нечестно, только назад не отмотаешь. Последнее, чего бы я хотел, это причинить Есе боль. Нет.

Ловлю ее взгляд, сжимая ее ладонь в своей. Еська хмыкает, явно считывая мои мысли, и отталкивается от стены.

– Вот-вот, – высвобождает руку, и я больше не предпринимаю попыток до нее дотронуться. – Домой отвезешь?

Она заламывает бровь и просто меняется на глазах. Становится смелее, увереннее в себе. Такой она нравится мне больше, хотя кому я вру? Я кайфую от нее независимо от того, что она говорит, делает или как выглядит.

Киваю.

Есения расправляет плечи и выходит из комнаты. На подходе к машине чуть замедляет шаг, как бы позволяя мне открыть дня нее дверь. Плюхнувшись на сиденье, щелкает замком ремня безопасности и смотрит четко перед собой. Она намеренно погружает нас в молчание.

Я не открываю рот, потому что пока не знаю, что ответить, а она… она обижается.

Барабаню пальцами по рулю, притормаживая на светофоре. Бросаю на Еську беглый взгляд в тот самый момент, когда она поворачивает голову.

– Ты знаешь, – ее глаза вспыхивают так ярко, – я, кажется, придумала, как нам разрешить эту ситуацию.

– И? – не спешу трогаться, хотя светофор уже давно зеленый, а машина позади начинает истошно сигналить.

– На выходных пойдем в клуб, – загибает указательный палец, – выберем какого-нибудь парня, – еще один, – и я его поцелую. Нет, – морщит нос, – коснусь губами. Как тебе?

Она прищуривается, но не скрывает улыбки. Потешается.

– Андре-е-е-й? Ты меня слышишь?

Ее ладонь проплывает перед моим лицом, и я чуть сильнее сдавливаю руль.

– По-моему, справедливо, правда?

Есения

– Садитесь, Токарева, до отлично сегодня не дотянули, ведь я прекрасно знаю, что можете вы гораздо лучше. Надеюсь, на следующем семинаре вы исправите свою оплошность.

Ссылаться на свое здоровье ради высшего балла привычки не имею, поэтому просто киваю и двигаюсь в сторону своего места под шебуршание в первых рядах.