Она рассмеялась:

– Этого надо бояться тебе. Расскажешь – навлечешь на них беду.

Никогда я не вернусь в замок. Лаорр – темный, и ему не составит особого труда вытрясти из меня всю правду. А втравливать семью в бессмысленную войну с королем я не имела права.

– А если король меня не выберет, если он откажется? – с отчаянной надеждой спросила я.

Почему женщина не рассматривает этот вариант, совершенно простой и очевидный? Нет, я, конечно, хороша собой и все такое. Но явно король видел и красоток получше. И, если они все получили от ворот поворот, почему она так уверена во мне?

– Понимаешь ли, деточка, – сказала она с доброй улыбкой, – если врагом Лаорра станет король, тем хуже для Лаорра, но, если врагом Лаорра стану я, тем хуже для меня. Так что, если король не воспылает к тебе симпатией или, не дай боги, решит проявить благородство к врагу, мне придется тебя убить…

«Придется убить» – она говорила об этом как о чем-то неважном. Неприятном, конечно, но вполне обыденном. И от этого небрежного тона было куда страшнее, чем если бы она прожигала меня взглядом или угрожала.

– Хорошо, я согласна, –  подумав, ответила я. – И я постараюсь ему понравиться…

А что ещё оставалось делать? Сопротивляться? Кричать? Глупо. Особенно если учитывать, что дамочка эта непростая. Что мешает ей ещё раз сжать мои пальцы особенным древним образом и обеспечить моё долгое неподвижное молчание? В конце концов, какая разница королю – прибуду я к нему на своих ногах или она приволочет меня бесчувственной, выдавая за свою больную дочь.

Нет, в моих интересах выйти на улицу в полном сознании, а там уж я как-нибудь придумаю, что делать дальше. Что-что, а громко заорать: «Помогите!» – когда рядом будут проходить гвардейцы, я смогу.

Женщина посмотрела на меня подозрительно, словно отыскивая в моих словах подвох. И не зря – он там был. Но мне ее подозрения были совершенно ни к чему, так что я сказала то, что, наверное, должна была сказать:

– Смогу ли я взять во дворец вещи, которые были у меня с собой?

Она явно расслабилась. Правильно. Раз расспрашиваю о вещах и обдумываю детали своего переезда – значит, с главным уже согласна.

– Зачем? Если все будет хорошо, король осыплет тебя подарками. А если плохо – они тебе уже не пригодятся.

– Они мне дороги как память. Это все, что осталось от моей прошлой жизни… – грустно ответила я, а глаза защипало совсем по-настоящему.

– Я принесу их тебе хоть сейчас, – сказала она. – Служанка покормит тебя и поможет тебе собраться. Мы выдвигаемся к королю очень скоро.

Она уже направлялась к двери, когда я сказала:

– Я очень постараюсь, чтобы все прошло хорошо.

Она бросила на меня изучающий взгляд и снисходительно кивнула. Я, конечно, не стала уточнять, что это самое «хорошо» мы понимаем совсем по-разному.

Обед, который принесла служанка, был скуден и не слишком вкусен: пресная каша да немного тушеных овощей. Правильно, зачем переводить дорогие продукты на ту, которая всё равно вот-вот перейдет на довольствие в другое место. Или погибнет, но и в этом случае ее надо как-то особенно закармливать.

Девушка привела в порядок мои волосы, она не стала их высоко закалывать, лишь обвила тонкой золотистой лентой, чтобы не рассыпались, но позволив им свободно струиться.

Платье, которое она мне принесла, было изумрудным, с глубоким декольте.

Слишком глубоким. В нем я выглядела дерзко и развратно. Если бы я что-то подобное позволила себе в доме сестры, получила бы изрядный нагоняй. Мое сердце сжалось от грусти. Могла ли я подумать, что мне будет этого не хватать?