- Проблемы? – тактично спрашивает водитель не оборачиваясь.

- Если только надуманные, - слабо улыбюсь я. И, увидев в зеркале заднего вида непонимающий взгляд, добавляю: - Спасибо, всё хорошо.

- Просто у вас был очень грустный вид.

- Жизнь вообще невеселая штука, - отвечаю, отворачиваясь в окно и давая понять, что не расположена к беседе.

- Позвольте с вами не согласиться, - не унимается парень. - Жизнь - отличная штука. Вы в Париже, городе мечты и сбывшихся надежд! Разве это не прекрасно?

- Наверно, - соглашаюсь я.

- А еще этот город умеет хранить чужие тайны – поверьте, я знаю о чем говорю! Поэтому если вы захотите поделиться с настоящим парижанином чем-то сокровенным, разделить с ним свою боль, то можете не стесняться.

- Спасибо, я подумаю над этим, - говорю я. Просто чтобы он отвязался.

Сейчас его веселый голос немного раздражает, как жужжание жизнерадостного комара над ухом. Хотя, надо отдать должное, от тягостных мыслей этот парень меня отвлек, за что ему спасибо. Да и вообще, пора заканчивать с моей дурацкой привычкой по малейшему поводу загонять себя в депрессию. Вик говорит, что жалеть себя тоже нужно позитивно. «Всё плохо? Да наплевать! Я же сильная, красивая, я прорвусь, у меня всё получится!» Я так не умею, но когда-нибудь наверно научусь. Во всяком случае, буду стараться.

За окном в сумерках проплывают очертания зданий, похожих на большие корабли, очень похожие друг на друга.

- Нравится? – с нескрываемой гордостью спрашивает водитель. – Все эти дома построены по проекту барона Османа в девятнадцатом веке.

Я не сильна в истории Парижа, поэтому переспрашиваю:

- Барон Осман? Он был турком?

Водитель смеется.

- Все иностранцы задают один и тот же вопрос. Конечно нет! Он был настоящим французом немецкого происхождения, и его фамилия на немецком звучит по-другому.

В голосе водителя звучит нескрываемая гордость коренного жителя за свой город, свою историю, и свою страну. Ничего удивительного. Люди, приехавшие из менее благополучных мест, словно борющиеся за выживание растения быстро врастают корнями в более благодатную почву, которую тут же начинают считать своей. И даже если порой возмущенно шелестят по этому поводу листвой некоторые деревья, родившиеся здесь - без толку это. Новая поросль более жизнеспособна, так как привыкла выживать в жесточайших условиях. И теперь хочешь, не хочешь, но новых соседей приходится принимать как равных себе.

Автомобиль останавливается возле одного из таких домов-кораблей, в котором расположен отель. Расплачиваясь с водителем, оставляю щедрые чаевые – парень помог мне на время избавиться от неприятных мыслей, а это дорогого стоит.

Строгий вестибюль отеля украшен живыми цветами, разноцветными лентами, легкомысленными воздушными шарами. Видно, что гостиницу сняли целиком для одного-единственного праздника, на котором чужим не место. Интересная судьба у этих одинаковых домов, которым уже почти двести лет. Как у людей. Кто-то живет своей размеренной жизнью, десятилетиями давая приют целым поколениям добропорядочных семей. А кого-то снимают, словно уличную девку, чтобы получить своё, расплатиться, и уйти, забыв о ее существовании.

Регистрируюсь у стойки, получаю ключ-карту, после чего захожу в узкий лифт, где есть место только для меня и чемодана.

Лифт сделан «под старину» - с дверью, открывающейся наружу, и соответствующим оформлением кабины. Пока рассматриваешь фигурные завитушки на стенах и панель с бронзовыми кнопками, перестаешь замечать тесноту. Радует ход мысли администрации отеля: если клиенту некомфортно, постарайся отвлечь его красивой картинкой. Глядишь, и простит мелкие недостатки, на которые и правда вполне можно не обращать внимания.