— Может, у неё эта… Как её…

— Транспозиция внутренних органов, — Вера поёжилась от воспоминаний адских медицинских терминов. Мы сидели в коридоре, куда нас выгнала бабушка, когда пришел третий по счету врач, пытающийся поставить нормальный, по её мнению, диагноз. Сплошные бездари, шарлатаны и двоечники, место которым в морге. Она вопила, брыкалась и грозилась на уши поставить всю больницу, пока сам главврач Исаак Георгиевич Абрамзон не пришел на консилиум.

— Точно…

— Денис! — в коридоре, на ходу надевая бахилы, показались родители. Мама стирала тревожные слёзы и оборачивалась на совершенно спокойного отца. — Что случилось? Саша! Немедленно иди к главврачу, может, ей перевод нужен? Помнишь, Коростылевы говорили про клинику Герасименко в Москве? Не стой! Умоляю…

— Мам, успокойся, — я встал, уступая ей место на кушетке. Скрутил пробку с бутылки воды и вложил в трясущиеся руки. — Сейчас сама окажешься в соседней палате с настоящим приступом.

— Пьеса? — тихо спросил отец, как никто знающий способности своей матери.

— Хуже…

— В двух актах? — он закатил глаза. — Что, даже траур на лице рисовать?

— Рисуйте сразу два! — рассмеялась Вера, прекрасно слышавшая наш разговор. Не понимала ничего только мама, всерьез перепугавшаяся за свекровь. — Меня Вера зовут, я сестра Вадима.

— Ой, Верочка, — мама растерялась и похлопала по плечу мелкую. — Прости наше невежество. Очень приятно познакомиться.

Дверь в палату, естественно, самую лучшую в клинике, открылась, откуда вылетел красный как рак Абрамзон. Он отмахнулся и быстрым шагом засеменил в сторону своего кабинета.

— Не выпишу, даже не просите! — рыкнул он, чуть оборачиваясь. — Затыкаю капельницами и изведу анализами. Вокруг этой симулянтки полбольницы прыгает!

— Гребаный экибастуз, — выдал папа.

— Саша! — вспыхнула мама и впорхнула в палату.

— Так довести может только мама. Ну? Что случилось?

— Так, ладно, — Вера всплеснула руками и засобиралась. — Мне пора. Ещё в пару мест надо. Приятно было познакомиться.

— Пока, Вер, — привычным жестом дёрнул за волосы и махнул рукой.

— Раюша, не забудь, что вечером прилетает Гора, я забронировала столик в ресторане. Чур, бабушку взять, а то вы скучные…

Вера убежала, рассыпая лёгкий смех по коридору.

Мы с отцом вошли в палату, где разворачивалась трагедь. Бабушка стонала, прижимала руку к груди и извивалась, будто змея.

— Ну? Домой, или будешь терпеть капельницы? — отец взял с тумбы оставленные врачом бумаги и стал вчитываться. И по мере прочтения лицо его становилось красным, как у Абрамзона.

— Вы хотите, чтобы я умерла! Этого добиваетесь, да?

— Мам, ну что ты говоришь? Саша, уймись, видишь,ты её нервируешь? Денис, а ты сядь, не мельтеши.

— Что ты на меня волком смотришь? Можно подумать, это я наговорила кучу гадостей. Рассказать родителям? Рассказать? — пыхтела старушка, так и норовя швырнуть в меня чем-то. — Саша! Твой сын дерзок, груб и аморален! Такое сказать про Лизоньку!

— Мам, — отец закатил глаза, поняв, из-за чего сыр-бор. — Все в городе знают, что Муратова твоя – знатная прошмандэ. Даже её семья уже смирилась, преподнося ветреность дочери как изюминку и пытливость молодой души. Одна ты ей корону полируешь.

— Что? — бабушка побледнела и рухнула на ворох подушек, практически утопая в них. — Что ты сказал?

— Марта Денисовна, ну это же мужчины. Им свойственны бескомпромиссность и резкость суждений. Ну танцевала девочка в стриптизе, так это её дело, — мама,сама того не понимая, дорывала начатую мной могилу. — Да и при чем тут Муратова?