– Тихо, тихо! Что же с тобой такое, малыш? – и вдруг испуганно кричит. – Доктор, скорее! Помогите! У него судороги!

– Вызывайте реанимацию! – приказываю я. – Быстро!

Медсестра нажимает кнопку на стене, и палата мгновенно наполняется людьми. Я выхожу незамеченным. Меня трясет, словно это я сейчас переживаю абстинентный синдром. Теперь я не сомневаюсь: босс подменил детей. Хорошо, что у меня теперь есть возможность это проверить.
На лестнице снимаю халат. Интересно, о чем разговаривал с наркоманкой Тавади? Но выяснение этого вопроса оставляю на потом. У меня есть домашний адрес девицы, даже если сбежит, найду.

Весь следующий день я занимаюсь расследованием. Лизу по-прежнему держат на седативных препаратах. Она все время спит. С одной стороны, это хорошо. Организм немного восстановится перед тем, как ей сообщат плохие новости. Как бы я хотел быть рядом в этот момент, поддержать, помочь, но босс держит меня на расстоянии.

Новое поручение мне дает мать Лизы. Она просит привезти из квартиры документы дочери. Белье и другие необходимые вещи организовал Тавади: с помощью Алены Дмитриевны сделал заказ в местном универмаге. Кажется, эти двое нашли общий язык и сплотились. Под таким натиском Лиза сдастся.

Я использую эту возможность, чтобы осмотреть место преступления.

К сожалению, выяснить ничего не удается. Предположение, что соседи, возможно, видели грабителей, не оправдывается. Они побоялись выйти за дверь и посмотрели в дверной глазок. Помнят только искаженные линзой фигуры да головы, закрытые черными спецназовскими масками. Остается одна надежда на Лизу, которая ничего не знает.

Мое расследование по всем направлениям заходит в тупик.  Неужели и в этот раз босс выйдет сухим из воды?

***

Дверь палаты открывается, и на пороге появляется Тавади. Он придерживает за талию Лизу. Мать бросается к дочери. Та смотрит спокойно и как-то отстраненно.

– Алена Игоревна, мы хотим навестить малыша. Вы с нами?

Все трое медленно проходят мимо меня. Тавади поворачивается:

– Кирилл, найди мне номер Василенко, надо договориться о самолете.  Через пару дней полетим домой.

***

Сообщение о смерти мужа я не принимаю ни умом, ни сердцем. Смотрю на людей, стоящих в моей палате, и кажется, что все меня разыгрывают. Просто в голове не укладывается, что Игоря больше нет.

Я понимаю, если бы мне сказали, что он пострадал во время тушения пожара. В этом есть хотя бы какой-то смысл. Я знала, за кого выходила замуж, знала, что у него опасная профессия, и каждый день волновалась, когда он дежурил в пожарной части.

Но вот так, просто, в своей квартире... На фоне полного благополучия и счастья...

Ерунда! Полная чушь!

– Нет! Это неправда! – повторяю я беспрестанно и смеюсь, смеюсь, не могу остановиться.

Смех клокочет внутри, рвётся наружу, вылетает изо рта со всхлипыванием и икотой. Я отмахиваюсь от слов Арсена руками, и только когда он выгоняет всех из палаты и прижимает меня к себе, хохот сменяется крупной дрожью.

– Тихо, моя девочка, тихо! – он шепчет мне на ухо. – Все будет хорошо.

– Ар-сен, скажи, это же н-неправда? – выстукивают зубы.

– К сожалению...

Я с надеждой заглядываю в глубокие карие глаза и вижу себя. Волосы стоят дыбом, рот кривится, губы шевелятся, как живые.

– Не верю! – мотаю головой и бормочу бессвязно: – Так не бывает… у нас планы на жизнь… мы еще кроватку не купили…  Темочка вот родился. Это же неправильно. Малышу нужен отец. И живем мы в хорошем районе. Люди добрые, даже соседей-алкоголиков нет.

– Лиза, услышь меня! – Арсен берет руками мои щёки. – Совершено преступление. На твоего мужа напали. К сожалению, беда всегда приходит неожиданно.