– Алло! – Машкин веселый тонкий голосок на том конце провода заставил меня вздрогнуть.

– Машка, привет!

– А-а-а! Полинка? Это ты? Ты уже здесь? – посыпались вопросы. Я прямо видела, как Маша сидит в своей розовой комнатке в шелковом халатике и прижимает трубку к уху.

– Я приехала, Машунь! Поступать же надо. Не хочу всю жизнь работать дворником, – надо же, у меня даже получается шутить.

– Когда увидимся? Мне надо столько всего тебе рассказать! – захлебывалась подруга.

– Маш, да хоть завтра! Сегодня я с дороги устала, высплюсь как следует, и завтра днем можно будет сходить в «Розовый пони» и поболтать.

– Отлично. Отдыхай, подруга! А завтра звони, как проснешься, и договоримся точнее!

Как все-таки хорошо, что Маша хочет «столько всего рассказать»! Это значит, что есть шанс избежать разговора обо мне. Интересно, какие у нее новости? Нашла нового мальчика? Родители по обещали купить машину после поступления в универ? А может, все сразу! Как это далеко от того, чем я жила в последнее время! Попав в привычную, но давно забытую обстановку, я острее ощущала произошедшие во мне перемены. Я осознала, что после всего, произошедшего со мной, уже никогда не смогу жить, как раньше – мечтать о крутом парне на дорогой машине, о походе на дискотеку, новых шмотках. И как, оказывается, страшно человеку осознавать убогость своей жизни и стремлений! Именно это сделал со мной Саймон: проживи я еще хоть сто лет – такого, как с ним, уже не испытаю. Холодной волной накатило отчаяние. «Он вернется. Профессор обязательно убедит его, что я ни в чем не виновата. И тогда он вернется. И все будет по-старому», – твердила я себе.

Несмотря на опустившуюся на город ночь, в комнате было душно. Это в Бетте ветерок с моря приносит вечером прохладу, а здесь асфальт и высотные дома удерживают жару, и ночью такая же духота, как днем. Я распахнула окно. Небо чистое, и на нем уже показались мелкие полупрозрачные звездочки. Но московское небо, конечно, не сравнится с темно-синим, густым, бархатным небом Бетты и его огромными звездами.

Я еще долго не могла уснуть. То проваливаясь в сон, то пробуждаясь, я потерялась и не могла понять, где нахожусь – то ли в Бетте (мне даже слышался шум волн), то ли в вагоне поезда. Мне мерещился Саймон. Он обнимал меня и сначала легко, а потом все настойчивее целовал мою шею, покусывал мочку уха и спускался все ниже, ниже… Его руки блуждали по моему податливому разгоряченному телу, и я уже вся растворилась в нем, как вдруг резкий грубый крик оборвал видение.

Я широко открыла глаза и села на кровати. За окном раздавались крики и мат местной шпаны, которая теплыми ночами всегда оккупировала детскую площадку. Медленно осмотрела я свою комнату и наконец сказала себе: «Ты в Москве. И точка». После этого опустилась на горячую подушку и крепко уснула.

Утром меня разбудил звонок мобильника. Увидев на экране «мама», я нажала на сброс – ну почему ей обязательно звонить в такую рань? Однако через минуту затрезвонил домашний телефон – о да, мама добьется своего, если захочет. Телефон все звонил и звонил, трубку никто не брал. Видимо, папа ушел на работу. Со вздохом я поднялась с кровати и поплелась в прихожую.

– Слушаю, – сняв трубку со стены, пробурчала я.

– Полиночка, дочка, ну что ты меня сбрасываешь? Я же волнуюсь – как ты там? – Помолчав секунду, мама тихо добавила: – И как папа?

– Все хорошо, папа на работе, а я сплю. Сегодня иду с Машкой в кафе.

– С Машенькой? – обрадовалась мама. Я всегда знала, что Маша нравится ей куда больше задиристой Надьки. – Это очень хорошо. А мы тут с бабушкой уже скучаем!