Когда вожди издали боевой клич, Эндри едва не закричал вместе с ними. Вместо этого он опустил руку к мечу, висевшему на поясе, и, повинуясь старому инстинкту, сжал пальцами рукоять. Казалось, это было единственное, что он умел делать.

– Вместе, – негромко произнес он, и его голос тут же затерялся в эхе криков.

«За мной».

На Аскал опускалась ночь. Эрида смотрела в окно, наблюдая за тем, как угасают последние кроваво-красные лучи и в ее городе начинают зажигаться огни. Она медленно вдохнула, словно хотела вобрать в себя тысячи жизней, населявших ее крепостные стены. Это немного успокоило ее.

– Я должна их увидеть, – сказала Эрида, отвернувшись от окна. Ее мысли устремились вниз, к дворцовым подземельям и заключенным там узникам. – Всех троих.

– Извлечь хоть какую-то пользу можно только из убийцы, – сказал Таристан. – Однако Ронин обошелся с ней… не слишком мягко.

Эрида вздрогнула. Она прекрасно знала, что такое пытки. В ее подземельях находилось несколько камер, предназначенных для подобных целей, а ее палачи и экзекуторы знали толк в своем ремесле. Это было необходимо любому правителю, особенно с таким необъятным королевством, как у нее, и такими ненадежными придворными.

Что-то подсказывало Эриде, что Красный Ронин был страшнее любого ее экзекутора. В арсенале злобного мага, Веретено его побери, имелось гораздо больше пыточных орудий.

– Она мертва?

Эрида перевела взгляд на Таристана, подумав о том, что их разделяет слишком большое расстояние. Ее мантия, такая же золотистая, как броня, валялась на полу. Эриде страшно хотелось избавиться от оставшейся одежды и улечься в постель, но сначала нужно было разобраться с делами.

Таристан лишь пожал плечами. К нему понемногу возвращалась привычная отчужденность. Принца Древнего Кора мало волновала судьба плененной убийцы-амхара.

– Пока нет. Она потеряла сознание при последнем допросе и, по сообщениям стражников, не приходила в себя с тех пор, как ее принесли в подземелье.

Эрида прищурилась.

– И когда это произошло?

– Примерно три дня назад, – ответил Таристан.

Эрида вздрогнула. Она представила Ронина, его окаймленные красным глаза и чересчур широкую улыбку, сверкавшую в полумраке подземелья.

Она встряхнула головой, прогоняя видение прочь.

– Что насчет бессмертного?

Она прекрасно помнила Домакриана. Перед ее мысленным взором возникла огромная, зловещая фигура Древнего. Ярость, которую ему с трудом удавалось скрывать, грозилась вот-вот просочиться наружу. Он напоминал ей приближавшийся к берегу морской шторм.

Губы Таристана снова изогнулись в не свойственной для него улыбке. Если Домакриан был штормом, то Тари-стан походил на жестокий ветер, не подпускавший его к берегу.

– Жив. Гниет в камере. Даже Ронин не смог бы придумать столь жестокое наказание, – ответил Таристан. Эрида заметила в его голосе толику гордости. – Когда наступит конец и наша победа станет абсолютной, он сможет снова увидеть солнце. В последний раз.

В глазах Таристана не отражалось красного сияния. Мрачное удовлетворение, с которым он произносил слова, принадлежало ему одному. Эрида почувствовала укол страха и в то же самое время волну восхищения.

– Древний может знать, где сейчас Корэйн? – спроси-ла она.

Таристан покачал головой.

– Сомневаюсь. Домакриана можно описать всего парой слов. Он отважен и идеалистичен. А еще глуп. – Таристан глухо фыркнул. – Он был для Корэйн щитом, не более.

– И все-таки он принц Древних.

– Хочешь получить за него выкуп? – Таристан приподнял бровь и издал лающий смешок. – Желаешь вынудить его королеву расплатиться золотом?