Дом сделал прерывистый вдох.

– Приведи сюда Таристана.

Смех мага жестким эхом отразился от каменных стен.

– Домакриан, я понимаю, что нынешнее положение для тебя в новинку, – ухмыльнулся красный маг, проходя мимо его камеры. – Но теперь ты пленник принца Древнего Кора. Отныне тебе никогда не представится шанса что-либо требовать.

– Вы трусы, все вы без исключения! – рявкнул Дом, выгнув шею, насколько это позволял ошейник.

Сигилла, по-прежнему сидевшая у дальней стены камеры и сжимавшая в руке цепь, смотрела на мага полным ненависти взглядом. Ронин же старался стоять в середине коридора, вне пределов ее досягаемости.

Дом скривился.

– Каково это, когда тебя переигрывает девочка-подросток? В очередной раз?

Ронин замер на месте, и его белая, как молоко, рука инстинктивно дернулась. Опираясь на трость, он с явным усилием развернулся к нему лицом. Дом заметил под его рукавом очертания чего-то наподобие наручей.

– Не сказал бы, что меня переиграли, скорее, мне просто не повезло… – раздраженно начал он, но потом резко замолчал и рассмеялся, покачав головой. Он провел рукой по тонким светлым волосам, приглаживая сальные пряди. – Нет, я не стану злорадствовать. Такое поведение не подобает тому, кто является магом и левой рукой Расколотого Короля.

«Значит, Таристан Его правая рука», – подумал Дом, чувствуя, как по коже поползли мурашки.

Смятение Древнего явно доставило Ронину удовольствие. Он улыбнулся еще шире – Дому показалось, что голова мага вот-вот треснет, – и со зловещим видом шагнул к бессмертному. Тюремщики тем временем подошли к пустой камере и вставили в замок ключ.

– К тому же, – вкрадчиво произнес Ронин, не переставая улыбаться, – мы все знаем, кто мозг вашего отряда. – Он согнул палец, подавая знак одному из рыцарей. – Но теперь от нее мало пользы.

Дом почувствовал, как его тело цепенеет, а в жилах стынет кровь.

Словно сквозь туман, он услышал рычание Сигиллы. Она ударила кулаком по решетке и прокричала что-то на темурийском: то ли проклятие, то ли угрозу. Ее рев эхом отразился от каменных стен и железных прутьев, но все было тщетно.

Рыцарь, через плечо которого был перекинут мешок, зашел в пустую камеру. Остальные солдаты молча следили за ним. Ронин же не сводил глаз с Дома, его взгляд пронзал, как острая игла.

Время замедлило ход, когда рыцарь скинул ношу с плеча. Мешок не был завязан, поэтому его содержимое с легкостью выпало наружу.

На холодный пол выкатилась Сораса Сарн. У Дома закружилась голова.

Ронин рассмеялся. Этот звук напоминал звон разбивающегося стекла.

– Если честно, я ожидал большего от убийцы-амхара.

Внутри Домакриана что-то надломилось так же, как землетрясение раскалывает гору. Теперь он знал одну только ярость, один только гнев. Он ничего не чувствовал. Не чувствовал даже то, как сдавливавшие ему запястье цепи трещат и разламываются под влиянием его силы. Какой бы ни была его бессмертная душа, она полностью растворился, и Дом уподобился дикому зверю. Помимо собственного сердцебиения, он слышал шесть других, учащенных от ужаса. Рыцари и стражники смотрели на него, как на чудовище; их расширившиеся глаза сияли в темноте. Сердце Сигиллы тоже неистово колотилось, отражая ее гнев.

Сердце Ронина билось спокойно.

Маг не был напуган.

Дом различал еще один звук: едва слышимый стук другого сердца. Медленный, но размеренный. Упрямо отказывающийся замирать.

– Сораса, СОРАСА! – Вопли Сигиллы отражались от стен. Казалось, они раздавалась со всех сторон одновременно.

Дом потянулся свободной рукой к воротнику и ухватился пальцами за полоску металла.