Зато Дима, с которым я целый год строила отношения, и казавшийся вполне адекватным и пригодным для совместной жизни, сейчас нес какую-то пургу о моем прощении и обещал "дикий секс".

Какой дикий, когда у нас даже до обычного доходило через два раза на третий? И то, если его начало было не позже девяти вечера, иначе Дима мог не выспаться. А бред про "прощение" и "исправление" я вообще пропустила мимо сознания…

Так что, сейчас я молчала, слушала Димино дыхание в трубке и следила глазами за Славиновым, который пил на кухне воду. Затем, вместо того, чтобы вернуться к себе на второй этаж, зачем-то пошел в гостиную.

Сел рядом со мной на диван, обдав запахом острого холодного парфюма. Подумал, и придвинул ухо к моему телефону, явно намереваясь слушать мой разговор.

Зыркнув на него, я вытащила подушку из-под спины и вместе с ней пересела на другой край дивана, подальше от любопытных ушей.

Надо бы, конечно, вообще уйти на улицу выяснять что там Дима имеет в виду, но было ужасно лень вставать, обуваться и выходить в темноту к комарам. Да и олигарх не стал дальше наглеть - вытащил из кармана джинсов свой телефон и принялся сосредоточенно в нем копаться, больше не обращая на меня внимания.

- Надеюсь, твоя мама не заявится завтра на дачу, чтобы испортить нам настроение, – между тем с оптимизмом вещал Дима.

- Да какое настроение, о чем ты? - похоже, он всерьез решил меня «простить» и быстро мы с ним не объяснимся.

Я покосилась на Славинова, решая уходить мне, все-таки, на улицу к комарам, или пусть уж слушает мои реплики?

- Мирослава, ты меня не слышишь, что ли? – голос в телефоне взвился до обиженного фальцета. – Я решил, что мы с тобой проведем этот день вместе. Позвони своей начальнице и предупреди, что увольняешься с завтрашнего дня. И приготовь продукты, из которых ты будешь на даче готовить - утром в девять часов я за тобой заеду. Только, пожалуйста, без этого твоего «давай обойдемся бутербродами»! Не забывай, что твой мужчина питается здоровой пищей.

Я молчала, совершенно не зная, что сказать – участвовать и дальше в этом идиотском разговоре не было никаких сил. Поэтому призналась:

- Дима, я уже на даче. Но тебе сюда приезжать не стоит. И вообще не стоит больше ко мне приезжать. Никуда. И никогда.

После этих слов в трубке наступила недоуменная тишина, а Славинов поднял глаза от своего телефона и с интересом уставился на меня. А я на него.

Так мы и сидели какое-то время – Дима молчал, Славинов смотрел, а я думала о том, что Дима, кажется, слегка не в себе.

Наконец, из трубки послышалось:

- Мирослава, ты совсем дура, что ли?

Я отняла телефон от уха и сбросила звонок. После чего отправила Димин номер в черный список и злобно рявкнула на внимательно глядящего на меня Славинова:

- Что?! Что вы на меня так смотрите?!

Он помолчал, не отвечая. И когда я уже решила, что нужно срочно убегать, пока не начала рыдать у него на глазах, спокойно произнес:

- Мирослава, нам нужно определиться с датой свадьбы. Какую ты хочешь церемонию? Или по-тихому распишемся, и ты переедешь ко мне?

Тут я откинулась затылком на спинку дивана, закрыла глаза и в отчаянии замычала:

- М-м-м-м… Святые ежики, ну за что мне все это, а?!

19. Глава 18

- Святые ежики? - хмыкнул Славинов. Быстрое движение в мою сторону, и не успела я открыть глаза, мужские руки сжали мои бока.

Еще миг, и я сидела у олигарха на бедрах: лицом к нему, с согнутыми и торчащими в стороны заголившимися коленками. Хорошо хоть, юбка у платья широкая и прикрыла район трусов. И еще лучше, что я их вообще надела в такой-то жаре! Иначе совсем уж картинка была бы…