– В Лондоне туман другой, – не оборачиваясь, сказал Сергей Васильевич. – Несколько дымный и с красноватым оттенком. Дома там из красного кирпича, от городской копоти он темнеет – поэтому. Да и не всегда в Лондоне туманы. Это ложный стереотип.

– А вы откуда знаете? – удивленно спросила Вероника.

– Видел, – ответил он.

– Где? – не поняла она.

– В Лондоне и видел.

Так что, может быть, заносила его судьба и в Америку. Не все же, как она, не бывали дальше ростаней за околицей.

В очередной раз Вероника убедилась, что ирония совсем не ее козырь, а ирония в отношении Сергея Васильевича особенно. В конце концов, он просто старше и жизненный опыт у него больше.

Наверное, он услышал, как она вздохнула и даже носом шмыгнула. Если обернется, то взгляд у него будет снисходительный, словно перед ним несмышленое дитя.

Но он не оборачивался, а в голосе его снисходительности не слышалось. В нем вообще ничего не слышалось – Сергей Васильевич просто ответил на ее вопрос, и тон у него был нейтральный, а вернее, безразличный.

– В Америке не был, – сказал он. – Но сочинения Фени-мора Купера в детстве читал запоем.

– Я тоже! – Вероника обрадовалась, что он говорит без презрения. – Особенно про Следопыта любила. Папа мне эти книги в Пинске покупал.

– В Пинске были книжные лавки?

– Конечно. – Ее уязвило, что он думает, будто она выросла в медвежьем углу. – Одиннадцать книжных лавок, представьте себе. А если нужной книги не найдешь, то можно было выписать. Хоть из Варшавы, хоть из Москвы или даже из Санкт-Петербурга. Мы с колежанками тайком французские романы выписывали.

– Думаю, теперь, под Польшей, все эти ваши пинские лавки снова работают.

– Не знаю…

– Скоро узнаете.

– Я в Пинск не скоро попаду, – возразила она. – Винцент… Мой будущий муж хочет, чтобы мы жили в Кракове и моя мама переехала к нам.

«Зачем я говорю ему об этом? – подумала Вероника. – Совершенно излишние подробности».

Вероятно, и Сергей Васильевич отнесся к ее сообщению как к излишнему, потому что никак на него не ответил.

Очень все это странно! Он непонятный человек, но при этом она понимает в нем то, что называется внутренними движениями. Может быть, тоже научилась читать язык тела? Хотя сейчас он сидит к ней спиной, а поддевка его сшита из такой грубой ткани, через которую и простые внешние движения не вполне угадываются, не говоря о тонких внутренних.

Мысль эта почему-то смутила Веронику, и, чтобы прогнать ее, она спросила:

– А в Ракове есть книжные лавки?

– Наверное. – Его плечи не изменили своего положения, но ей показалось, что он усмехнулся. – Ресторанов, во всяком случае, много. И публичных домов с десяток.

– Но зачем? – удивилась Вероника.

Конечно, она хотела спросить, зачем в малом городке, почти местечке, такое количество заведений, для которых требуется немалое население. Но вышло двусмысленно.

Впрочем, Сергей Васильевич, кажется, не нашел никакой двусмысленности в том, что девушка задает подобный вопрос. Или не счел нужным показать, что нашел.

– В Ракове теперь своего рода приграничная столица, – ответил он. – Жизнь поэтому даже более оживленная, чем в Минске. Контрабандистов и прочих лихих людей много, требуется определенный антураж. Особенно осенью.

– Почему же именно осенью?

Уж расспрашивать не стесняясь, так обо всем!

– Потому что осенью мы все при деньгах. Горячая пора. Снега нет, следов не видно. Идти можно быстро, товара взять много. И от желающих уйти из Совдепии в Польшу тоже отбоя нет. Это, впрочем, от времени года не зависит.

– И вы тоже берете товар на продажу? – поинтересовалась Вероника.